Ана Мария Портнова - Солнышко. Три новеллы о женских сердцах

– Доброе утро! – тут же обратился к ней сосед.

– Доброе, – буркнула Яна, потому что ей хотелось воскликнуть: «Что за гадость вы курите?!» Она вообще не любила табачный дым, а тут был не дым, а сущий смрад.

– Я не сразу вас узнал. Вы изменились.

– Мы знакомы? – всё ещё раздраженно и даже зло спросила Яна.

– К сожалению, нет, но, надеюсь, на этот раз познакомимся.

– Только если вы не будете при мне курить!

Она понимала, что её гнев неуместен и нелогичен. Это общественное место на открытом воздухе и если что-то не нравится, то можно уйти, но как я уже объяснила раньше, моя героиня разрывалась между своей принципиальностью и возникшим любопытством. Из обрывков фраз она догадалась, что мужчина спорил с бывшей женой из-за того, что она не позволяла ему встречаться с дочерью. Причина запрета пока была неизвестна, поэтому на основании только того, что она услышала, в ней зародилось сочувствие к этому мужчине. Тем не менее, что-то неуловимое вызывало внутренний протест.

– Понимаю, извините, – сказал сосед и бросил сигарету в песок, – сигареты дешевые, на мои любимые пока нет денег.

Яна снова почувствовала отторжение. Зачем это объяснение? Вызвать жалость?

– Ну, раз я выполнил Вашу просьбу, разрешите представиться? Дмитрий. При этом Яне показалось, что он во фраке, бабочке, брюках с атласными лампасами и сейчас щёлкнет в поклоне каблуками и поцелует ручку.

– Янина, – сухо в тон ему ответила женщина.

– Какое редкое имя!

– Да, назвать Золушкой было бы претенциозно, поэтому мама остановилась на Янине.

– А, Янина Жеймо! Я понял! А характер соответствует персонажу?

– Вполне, но я над этим работаю.

– Зачем же работать над таким прекрасным характером?

– Он прекрасен для сказки, а в жизни часто приходится работать локтями.

– Да, кое-чему надо и у мачехи поучиться, – согласился мужчина, и Яна почувствовала, что он как будто отдалился от неё. Он задумчиво опустил глаза, вынул сигарету из пачки, вложил её в рот, но тут же вынул.

– Ой, извините. Я очень расстроен. Я не видел свою дочь уже больше недели. Кстати, она очень похожа на Золушку. Правда, её волосы не золотистые, а рыжие, но она такая же ласковая и добрая.

– Почему вы её не видели?

– Я в разводе, а жена не разрешает нам видеться.

Дима замолчал, а Яна не хотела задавать вопросы: тема тяжелая, можно допустить бестактность. Пусть сам рассказывает, что хочет, ведь ему сейчас нужен не столько собеседник, сколько слушатель. И он заговорил.

– Знаете, я ведь ушёл из-за дочки. Наши отношения с женой ухудшились, мы стали часто ссориться, а дочка такая ранимая, всё время плакала из-за этого, а потом во сне всхлипывала. Ну, я и решил больше её не травмировать, ушёл. Теперь только по выходным её вижу, а сейчас вот жена вообще не разрешает.

Во время этого короткого монолога Дима размял сигарету так, что в ней почти ничего не осталось.

– Жарко. Пойду, освежусь, – сказала Яна, давая ему возможность закурить. Вряд ли он понял, что она сделала это для него, но тут же воспользовался этой возможностью. Волны стали ниже, но двигались не в сторону берега, а немного вкось, образовывая тихий треугольник – признак опасного подводного течения, которое затягивало беспечных пловцов. Яна однажды попала в такой водоворот, поэтому сейчас зашла по колено в море, пару раз присела, побрызгала на себя прохладной водой и вернулась на берег. Время подходило к полудню, солнце начинало жечь и она решила, что уйдет, как только высохнет купальник. Выходя, она увидела, что Дима стоит и смотрит рассеянным взглядом на море, потом увидел её и слегка улыбнулся. Яна впервые увидела его во весь рост. Он был невысок, сухощав, пропорционально сложён, лицо вытянутое, губы небольшие, плотно сжатые, но красиво очерчены, глаза тёмные, чуть ассиметричные, взгляд критичный. Яна обратила внимание на его совершенно плоский и крепкий живот – большую редкость среди мужчин его возраста.

– Почему вы так быстро вышли?

– Боковые волны. Опасно. Да и вообще сегодня погода не купательная и не загорательная.

– Интересные эпитеты.

– Можно сказать, странные или даже безграмотные. Так говорила в детстве моя дочь, – сказала Яна и тут же пожалела. Она ведь намеревалась уйти, но своим упоминанием о дочери подстегнула нового знакомого к продолжению разговора. Он тут же оживился:

– А, да? Моя тоже путает слова. А сколько вашей дочери?

– Двадцать три.

– О, совсем взрослая, а моей всего восемь. Она у нас поздняя, долгожданная и единственная.