Александр Рейтер - Чуть ниже поверхности

Мы могли не смотреть друг на друга, лиц могло не быть вовсе или они могли быть другими, или меняться со скоростью тающих сигарет или глотков вина, мы были здесь, присутствовали в этот момент в этом странном зеркале, словно отражение в проехавшем мимо автомобиле, где мы были всегда вместе, узнавая свое время каждый раз, и каждый раз глядя сквозь иголочное ушко видели там огромный клубок нашей истории, мы могли даже не разматывать его и не вытягивать наружу, мы просто знали, что здесь так было всегда.

Кажется, сейчас мы одновременно проявились из нашего локального псевдо-небытия. Еще кофе. В руках и в центре груди появился знакомый холодок и дрожь, словно неощутимые вибрации времени ставшие вдруг видимыми, как сигнал для лисицы о надвигающемся пожаре, как условный стук в окно “здесь-сейчас-да!”, “тук-тук-да!”.

Мы танцуем, Nouvelle Vague, внутри даже не музыка, а звенящая тишина, миры, которые раньше лишь пересекались как глаза в проносящемся потоке толпы, вдруг научились сосуществовать, взаимопроникать и радоваться один другому, и, хоть и оставались недоступными в своей полноте, словно мир кошек и мир людей, но соединились теперь неразрывно.

Даже когда мы покинем это место максимальной концентрации, выпутавшись из тугого узла, добежав до безопасной опушки леса, то обнаружим себя одним плотным полотном, одной гремучей смесью ничтожащей окружающее ничто, отрицая отрицание.

Всё видимое разлетается как искусственный снег с карусели после съемок сцены, медленно и мягко кружит облако, в котором так и остались стоять позабывшие роль актеры, время вновь начало движение, но уже в их собственном направлении или рассеянии, готовясь к долготе и протяженности дороги, но не от будущего к прошлому, а от настоящего к другому настоящему.

Я поднял глаза от кофе, закручивающегося воронкой, и сквозь пену и дым разглядел буквы: “ПОРА, ОНА ЖДЕТ!”.

(03.08.09 – 11.08.09)

Заполнять свое время Историей – привычка или уже ритуал, даже обычный вечер наедине с собой, без ожиданий и мыслей, погружая минуты в клубы дыма от сигарет на кухне, самой простой историей, как если бы кто-то сейчас описал цвет обоев и пола, светотень предметов в перемешку со шлейфом ассоциаций – ах всё это подсознание – и всё это омертвевшее нагромождение, разрозненное и разряженное, оно приобрело бы узорную вязь и безусловную весомость и смысл! Кажется об этом писал еще Сартр, но раз это не формула и не закон тяготения, то можно это освежить и в своей памяти – лишним ведь не будет.

Но увы, среди сегодняшних гостей не было того самого художника, того отражающего двойника, очаровывающего строй и ход вещей и секунд, и никакое актерство не в счет, даже самое безобидное – а изобразите что-нибудь из раннего, ах, какой он милый, и этот максимализм и ритм, а про Испанию, ах!…

Тут скорее бы подошел карандаш, или нет – лучше тушь, которая как под печатью канцелярского делопроизводителя ложится безкомпромиссно и безапеляционно, не оставляя ни малейшего выбора, сомнения или пространства для полета, словно точка в конце слова, и следующего слова, и снова точка. ТОЧКА.

Тогда бы волшебный стробоскоп просто нарезал бы нужное количество картинок по формату, сложил бы их в стопку на столе, а я, пересчитав их, мог бы с чистой совестью идти спать, спасибо за вечер, да, приходите ещё, нет уж, теперь вы к нам… И ни одного ни загнутого уголка, ни жирного пятна от пальцев или капли пролитого вина, ни малейшей ниточки, за которую можно было ухватить ушедший вечер, и потянув, найти тот самый узелок не дающий покоя.

Объявили следующую станцию, главное не заснуть в эти несколько минут, как случилось как-то, и не проехать мимо. Двери распахнулись, тишина на 5 секунд такая же, что и была здесь до нас и поезда, потом привычный грохот и лязг, электричка исчезла, оставив меня на перроне, снова тихо. Привокзальное кафе, а вернее единственный на весь поселок ларечек с четырьмя столиками, горячим кофе из пакетика и водкой, да и вокзала-то нет, лишь вечно закрытый вагончик с билетами – поставили месяц назад зачем-то, да замурованная, словно образец древнего зодчества избушка начальника – прямо, минималистический музей под открытым небом. Стаканчик кофе и пирожок, деревянные лавки, молчаливые посетители смотрят что-то в рябящем телевизорчике, очередные страшные новости из ниоткуда, из того, несуществующего мира, я допил и вышел – мне еще работать весь день. Нужно просто провалиться в событие.