Юлия Тарасюк - Под мягким светом лампы

Одна часть души простила того парня, вторая часть души хотела мстить и продолжала ненавидеть, потому что он вырвал ее из девичьих грез и заставил посмотреть на все ужасы, происходящие в мире, будто окунул лицом в мутную воду, где она увидела отчаянные лица и глаза, наполненные животным страхом, истязаемые и мучимые физически и душевно. Что она могла сделать? Мир испокон веков несправедлив, кто бы за него не умирал. Но она не могла смириться. И это давало ей смелость жить в настоящем мире, где есть место красоте и отвратительным вещам. Как она могла себя уберечь еще раз? Как знать, что она в безопасности, когда она одна?

Это был ее тайный призрак прошлого. Она носилась с ним, как с пришпиленной булавкой к одежде. Если ее отстегнуть, утратила бы она свою бдительность? А может наоборот, она мысленно была бы в большей безопасности? Наверное, все же первое. Она боялась потерять бдительность, забывая, что этим ограничивает и сужает широкий мир до самой себя. Животный инстинкт просыпался в ней. Иногда в моменты таких мысленных блужданий по лабиринтам сознания она становилась агрессивной, ее злил этот неотступный страх – демоненок, живущий в небольшом чулане. Только она пыталась открыть новую дверь, демоненок открывал свою и ехидно смеялся до дрожи в теле, до резкого прилива крови к голове, когда лицу жарко, а телу холодно – отвратительное чувство.

Агриппина села в такси, на прощание вежливо приобняв Фрица. Она была благодарна ему за проведенное время. Он был так откровенен в своих словах, а она – в чувствах. Они – с такими разными жизнями и характерами. Они могли быть отличной парой и хорошо выглядели вместе. Только Фриц был амбициозен и жил в своих стремлениях, когда Агриппина превыше всего ценила независимость и размеренный плавный ход жизни. Она утомилась от суматохи, когда работала не покладая рук управляющей большим магазином одежды. У нее в голове помещалось множество цифр, цен, фасонов, балансов и сводок. Она была почти незаменимым работником, идеально знающим свое дело. Но ее корни призвали к себе. Бабушкина жизнь помогла ей невообразимым образом устаканить и свою. Агриппина поняла свою ответственность перед собой, сложила полномочия, передав их молодой талантливой девушке, которая была стопроцентным экстравертом в противоположность Агриппе.

Так она и ушла, обратив свой взгляд за пределы магазина и дома. И тогда она увидела улицы, дворы, и черт их побери, темные переулки, где хотелось вкрутить кучу ламп, открыть кафе и посадить туда людей.

В такси она позволила себе откинуть голову на подголовник и смотрела на темнеющее небо поздней осени. Агриппина прощалась с нею со щемящим чувством тоски, будто провожала навсегда сердечно близкого друга, настолько сильно осень откликалась ей в душе. «Глупо бояться», – в очередной раз подумала она. Агриппина с удовольствием ощущала мягкое дерматиновое сиденье, тепло нагретого салона и любовалась сильной спиной ее вежливого водителя.

Она вышла из такси и подошла к дверям своего дома. Это было старое здание, построенное по всем законам благородного общества с прирожденным чувством изысканности. Вход был утоплен в здание, украшенный арочным сводом и освещен желтым мягким светом. По сторонам в горшках росли вечнозеленые туи, и рождественское настроение было первым консьержем, встречавшим жителей дома и их гостей. Массивная деревянная дверь с врезным стеклом была защищена магнитным ключом – новшество, оберегающее дух жилища. За дверью ее встретил уже настоящий консьерж, поинтересовавшийся ее делами и пожелавший хорошего отдыха. Фойе дома сразу окутало ее теплом и провожало ее к лифту по красному ковру.

В доме был лифт и ступени. И возможность менять одно на другое – неплохой способ разнообразить путь наверх. Она любила хорошо освещенные лестничные марши, в то время, когда холодный полумрак, отдававший синевой или болотным цветом, вводил ее в уныние и давал сигнал демоненку выглянуть из своего укрытия.

Лифт, на счастье, уже ждал ее, чтобы поднять к себе. Соседи Агриппины были чопорными жильцами, видевшими мир еще до стремительного прогресса, но уже приспособленными к его бурному потоку. Часто она слышала приглушенный старческий смех даже позже десяти вечера, это означало, что ее благородного возраста соседи хорошо проводят время. Святая простота. Как они радовались жизни.

Агриппина жила в просторной двухкомнатной квартире. Окна были с низкими подоконниками, где она иногда устраивалась пить кофе в летние утренние часы. А в зимние дни там были постелены вышитые пледы, которые придавали окну романтичный вид ожидания рождественских и новогодних праздников. К Рождеству она не ставила елки, а просто веточками и игрушками украшала окна, камин и другие предметы интерьера. Да, в ее квартире даже был настоящий камин. Она редко его разжигала, ведь чтобы его разжечь, нужно было звать помощника, самим это делать было запрещено в целях безопасности. Когда ей хотелось затопить камин, она звонила консьержу и просила его. Заказывать камин можно было не более трех раз в зимний месяц, и лишь раз в месяц в оставшийся период года. Приходил его сын, который работал здесь помощником. Андре, так его звали, был очень отзывчивым и славным парнем. Он аккуратно приносил и раскладывал дрова, чтобы ничего не упало на пол. Открывал вентили, проверял дымоход и тогда поджигал. Андре каждый раз инструктировал о безопасном поведении с огнем и перед уходом проверял лишний раз, не намусорил ли.