Александр Ройко: Связь времён. Часть 1

– Здравия желаю! – без добавления « ваше благородие » или хотя бы искажённого нижними чинами « ваш бродь », как было принято обращаться к офицеру этой категории чинов. Сидел он за столиком без фуражки, а потому честь не отдавал.

– Доложите командиру о моём прибытии, – недовольно бросил прибывший, поняв, что на тёпленьком месте возле командира ординарец (или посыльный) просто разленился и излишне возомнил о себе. Он не стал делать унтер-офицеру замечание, хотя и имел на то право.

Унтер-офицер скрылся в небольшом проёме за плотной суконной занавесью, отделявшей его каптёрку. Через минуту он вернулся:

– Проходите.

Штабс-капитан, снял вещмешок, оставил его у столика ординарца, поправил своё обмундирование и вошёл в основное помещение блиндажа. За столом сидел полковник (вероятно, командир полка), а сбоку стола стоял какой-то подполковник. Полковник тоже поднялся из-за стола, когда штабс-капитан вошёл в блиндаж. Теперь уже прибывший (как ранее солдаты в траншее) вытянулся в струну, чётко вскинул руку к головному убору и так же чётко отрапортовал:

– Господин полковник! Штабс-капитан Комаров прибыл для прохождения дальнейшей службы.

Владелец блиндажа, слегка полноватый, но, тем не менее, довольно подтянутый полковник с чёрной бородкой ответил на его приветствие и произнёс:

– Проходите! С прибытием вас! – И, когда Комаров подошёл к столу, протянул руку. – Будем знакомы. Алексей Иванович Городницкий.

– Анатолий Григорьевич, – представился в ответ штабс-капитан, и офицеры обменялись рукопожатием.

– Знакомьтесь. Это начальник штаба, Нестеров Николай Петрович, – указал он головой на подполковника. – Нестеров и Комаров тоже обменялись рукопожатием. А вот начальник штаба был лет на пять младше командира полка и суховатый по фигуре. Бороды у него не имелось, зато были пышные усы, ставшие очень популярными с начала войны.

Штабс-капитан вынул из нагрудного кармана френча какую-то бумагу и протянул её командиру полка. Полковник мельком взглянул на неё и положил на стол.

– Хорошо, ваше предписание я посмотрю позже. А сейчас давайте просто побеседуем. Присаживайтесь, – указал на одну из табуреток, сколоченных из досок наверняка умельцами-солдатами. Сам он отодвинул в сторону лежавшую до того посреди стола карту и внимательно смотрел на вновь прибывшего. Начальник штаба тоже присел сбоку от стола.

Анатолий потянулся к табуретке, поставил её неподалёку от стола и присел. Он снял свою фуражку, – старшие офицеры тоже были без фуражек, – и положил её себе на колени.

– Чин у вас относительно немалый, – начал разговор Городницкий, – для ваших лет, я имею в виду, а потому я понимаю, что вы кадровый офицер и в армии уже достаточно давно.

Да, у нового офицера это был уже четвёртый (из 5-и) обер-офицерский чин (после прапорщика, подпоручика, поручика). Далее в этой категории следовал только чин капитана. А потом уже шли штабс-офицерские чины (подполковник, полковник) и генеральские.

– Так точно! – вскочил Комаров.

Одновремённо с ответом штабс-капитана звук разорвавшегося, очевидно, неподалёку снаряда почти заглушил его слова.

– Сидите, – махнул ему рукой Городницкий. – Я вот только не могу понять, глядя на вашу форму, – принимали ли вы непосредственное участие в боевых действиях?

– Так точно! Принимал.

– И как давно?

– С сентября прошлого года.

– О! Практически с самого начала войны?

– Так точно!

– Так, Анатолий Григорьевич, давайте без этих Так точно ! Давайте просто побеседуем как офицеры, теперь уже все мы сослуживцы. А с этими так точно никакой беседы не получится. Хорошо?

– Так точно! – но тут же, улыбнувшись, Анатолий исправился, – хорошо.

– Теперь я вижу, что вы боевой офицер. Заметил, что вы и глазом не моргнули при разрыве снаряда. А бывшие тыловики в таких случаях вздрагивают, съёживаются или даже вообще пригибаются, как будто снаряд в метре от них разорвался. Вот так и живём, шалят немного немцы – постреливают. Но вы к такому, как я вижу, привычны.

– Привычен. И не к такому тоже.

– Как это?

– Приходилось слышать, да и видеть, разрывы куда страшнее.

– И…?

– Я до этого служил на Северо-Западном фронте. И вот как раз там наших бойцов тётушка Берта угощала своими пирожками.

– Большая Берта? – с уважением спросил молчавший до того подполковник.

– Именно она.

«Большая Берта», иногда «Толстушка Берта» была немецкой 420-мм мортирой, разработанной и построенной на заводах Круппа. Вот только Комаров неверно назвал её тётушкой, скорее эту страшную мортиру нужно было называть девочкой или внучкой . Дело в том, что эта пушка была названа таким именем в честь внучки Альфреда Круппа, «пушечного короля».