Василий Гурковский - Спасатели

Но еще через несколько секунд, линь выдал команду – «Срочный подъем!», а затем на поверхности появилось полуживое тело первого ныряющего, которого помогал перевалить через борт баркаса, живой и невредимый, курсант – Лука Гурковский…

Фельдшер, больше интуитивно, бросился спасать раненого курсанта. Тот, лежа на боку- кашлял, выплевывал горькую воду, но был в сознании, то есть был жив!!!. Мичман снял с него страховочный линь, фельдшер привел его в чувство и занялся ранением ноги. Оказалось- погрузившийся на дно курсант, угодил ногой в незамеченный ранее при выборе места, то ли металлический прут, то ли скобу, пронзивший ему насквозь ступню. Наступив на кривое острие, курсант подал сигнал на подъем, но, когда с баркаса потянули за линь, почувствовал сильнейшую боль в пробитой ноге, потянул линь к себе и чуть не потерял сознание. И тут, откуда-то появился Лука, мгновенно сдернул его с той острой железины, правда, с сильнейшей обжигающей болью, подал команду на подъем, помог оторваться ото дна и сопровождал, подправляя и подталкивая коллегу до тех пор, пока тот не оказался на поверхности воды.

Все обошлось более менее – благополучно. Откачали и оказали необходимую помощь раненому, шокированные всем происшедшим курсанты, как-то отрешенно работали на веслах, пока шли обратно, к экипажу. Потом фельдшер привел двух санитаров с передвижными носилками, они отвезли раненого в лазарет и только тогда вспомнили за Луку. «Слушай, сынок!»-первым подошел к нему немолодой уже водолазный мичман, – я не знаю даже, что тебе сказать. Правда- не знаю. И ты сам не знаешь, сколько ты сегодня людей спас. Не только того, своего товарища, курсанта, а еще очень многих, даже представить себе не можешь, но это – таки так, сынок! Ты- наш Спасатель, Спаситель, можешь считать себя кем угодно и на всю жизнь! А как ты решился вот так просто, без всяких команд, сразу прыгнуть за товарищем, неужели не страшно было?!».

«Я, когда увидел воздушный пузырь и кровь на воде – тут же прыгнул, даже не подумав, куда и зачем. А когда все там увидел и понял – действовал автоматически, не рассуждая. Страшно было, когда стягивал того парня с пронзившей его железяки, знал же, что ему будет больно, но нельзя было терять ни секунды. И – слава Богу, что все так хорошо завершилось. Да и вы были рядом и доктор. Мне сейчас страшнее, чем было там, в воде. Там я не рассуждал, только делал. А вот сейчас начал рассуждать и страшно стало. Вода показала, что шутить с нею нельзя, даже в самые лучшие дни, как вот сегодня. Все было вроде бы нормально – и на тебе, на ровном месте, в тихую погоду, случилось такое… А что же можно ожидать от воды в худших условиях!?. Значит – надо – на воде – всегда ожидать наихудшее. А лучшее – само придет, никуда не денется!»– ответил Лука.

Этот случай, по понятным причинам, не получил широкой официальной огласки, но по «матросскому» радио, о нем узнали многие, если не все – от матроса – первогодка-до руководства Флота. Сам случай отнесли к разряду несчастных случайностей и никаких организационных или дисциплинарных выводов, сделано не было, кроме того, что при пробных погружениях, даже в проверенных местах- курсанты одевали защитную обувь, ибо в севастопольских бухтах, вроде бы неоднократно очищаемых от донного мусора, все равно что-то да находилось…

Луку заметили. Командиры крупных военных кораблей, которым были положены по штату водолазные службы, и отдельные офицеры-руководители корабельных водолазных служб, естественно, – внимательно следили за ходом подготовки водолазов из молодого пополнения в учебном отряде и старались заранее выхватить из общей массы выпускников – наилучших. Имелись «покупатели» и на Луку, чуть ли не на флагманский корабль, но его, как одного из лучших курсантов, направили на учебу в Кронштадтскую водолазную школу, первую и пока единственную на весь Военно-Морской Флот России, в то время. Как раз туда направлялись на учебу несколько офицеров Черноморского флота, и к ним добавили несколько человек, наиболее способных «нижних чинов» из нового призыва.

За год, проведенный в водолазной школе, Лука узнал очень многое, и в теоретическом плане, и в практическом. У него были за плечами, полных четыре класса Слободзейской школы, у большинства его коллег-курсантов, чаще всего- двуклассные церковно-приходские школы, поэтому ему было легче заниматься теоретической подготовкой, которая проходила зимой, в помещениях, ну, а в теплый период- шли практические занятия, тяжелые и ежедневные, одинаковые для всех. Что только не приходилось делать курсантам этой замечательной школы! Они производили ремонтные работы по судам подо льдом или во льду, спасали людей и корабли при авариях, которых хватало в то время. Так как, в то время, в водолазной школе, преподавали талантливые люди, творческие разработки которых в вопросах водолазных работ (по воздушным насосам, скафандрам, одежде, обуви, защите, телефонизации, освещению, снаряжению водолазов и др.), да и в вопросах организации и руководства этими видами работ, на Флоте, не имели аналогов в мировой практике, то курсантам часто приходилось принимать участие в апробации и применении на практике разработанных новшеств и принимать непосредственное участие в их испытаниях и доработке.