Юрий Чемша - Отдохните, сударыня!

Тут Виталик вспомнил, что он переволновался тоже. Они пошли к Лене, на шум уборки. И там были некоторое время, пока унимали волнение старым известным способом и пока не вспомнили о неблагополучных соседях. Тогда они решили пригласить их тоже, в знак примирения сторон и вообще… Но не достучались. Наверняка те тоже переволновались.

Тут автор вспомнил о заветах любимого классика про ружьё, которое непременно должно выстрелить, перечитал написанное и увидел, что да, в тексте встречается некстати вынутый пистолет полицейского Лёхи, который так и не выстрелил. Это серьёзная промашка со стороны автора, который стремится тут же её загладить перед читателем, а вместе с ним и перед Антоном Палычем: пистолет выстрелил! Ночью на дежурстве полицейский сержант Лёха участвовал в задержании опасного преступника, который злобно отстреливался. Пришлось выстрелить и сержанту. Вот только не знает автор – попал, не попал Лёха, но звук, который теперь извиняет автора, был… Между прочим, преступника как-то задержали, и случайно никто из наших даже не пострадал.

А вот среди героев и героинь этого рассказа нашлась одна пострадавшая. Диссертация. Она подмокла… И Леонтий Викентьевич вынужден был её перепечатывать. А главное – заново собирать подписи, выслушивать дурацкие замечания и фальшиво с ними соглашаться. Пришлось даже в угоду критикам исправить название. Теперь оно гласило так: «Доминирование альфа-самки в стае млекопитающих как аналогия поведенческого режима в российских семьях». Самого текста диссертации смена названия не изменила, так как в содержании и до этого доказывалось, что в российской семье доминирование самца фиктивное, будь он хоть альфа, хоть омега.

И когда вдруг после того эпического выстрела кончилось доминирование Леонтия Викентьевича, семья его в один миг стала благополучной и крепкой, и похожей на такие же другие счастливые российские семьи, которые, как мы знаем, все счастливы одинаково. Таких немного, но они есть.

Но сама Валерия Львовна, встречаясь иногда с Виталиком на площадке, почему-то слегка пунцовеет, когда говорит: «Здравствуйте!» и слышит от него ответное, со значением: «Здра-ась-сьте, здра-ась-сьте…»

P.S. На этом бы и закончить нашу историю. Но некоторые назойливые читатели уже спрашивали: не работает ли автор на фирму Karcher , представляя тут, как бы неназойливо, рекламу их замечательных насосов? Автор отвечает: нет, такого предложения от фирмы не поступало. А если и поступит, то автор, скорее всего, будет долго думать, так как сам он, автор, с унитазом борется, вызывая сведущих слесарей и сантехников.

Когда Василий в нашей бригаде сварщиков увеличивает свою дневную производительность на пять бочек сверх нормы, это означает, что он встретил новую любовь.

Развод Василия с последней женой наша бригада встретила с большой торжественностью (угощал Василий). Единственный холостяк, да ещё самый молодой в нашей бригаде, обещал, что отбросит уныние прочь и наполнит свою жизнь радостью и перспективами.

Мы тоже наполнились энтузиазмом: каждое уныние Василия обходится бригаде недовыполнением нормы на три бочки в день и влияет на общий заработок.

После развода выяснилось, что свобода Василию непривычна. Отвык он от неё. Поэтому, чтобы приобрести новые привычки и не сильно забыть старые, ему приходилось влюбляться чуть ли не каждую неделю. Ну, может, не каждую, но волна превышения нормы на пять бочек приходила регулярно с периодичностью в среднем раз в неделю и заливала нас бочками дня три.

Затем наступал плавный отлив. Но сначала такой, что на плане в целом и, соответственно, нашем заработке, это особо не сказывалось. А вот потом волна уныния вовсе отхлынивала и обнажала серый берег с окурками. Окурки оставались от тревожных перекуров Василия, который тяжело переживал каждое расставание, дымил и мучился. Из-за этого он не додавал пару-тройку бочек, и у нас наступало беспокойство за месячную норму. Тогда мы набирались терпения и ждали, когда Василий опять возьмётся за ум либо за прелести новой знакомой.

Потом цикл повторялся, Василий вместо перекуров напевал что-нибудь из попсы, а мы с нетерпением ждали обеда.

Заобеденные рассказы Василия о яркой жизни, полной невиданных чудес, там, на воле, за забором брака, пользовались неизменным успехом у нас, солидных женатиков.

Там, в недоступном волшебном мире, оказывается, продолжали существовать забытые нами дискотеки, скамейки в парках, торопливые объятья в кустах и прочие неизъяснимо приятные тактильные ощущения. Слушая Василия, некоторые солидные, но слабовольные члены бригады готовы были променять часть своей нажитой солидности на несколько минут греховной никчёмности.