Алекс Фрайт - Бумеранг-2

– Я могу… – он с хрустом сжал кулаки и ещё раз сплюнул. – Много о чём могу написать в рапорте… но пока не буду.

Капитан Буглаков плюнуть не решился. Он козырнул вслед габаритным огням, тактично кашлянул и осторожно спросил:

– Другие варианты у вас остались?

– Конечно, – процедил сквозь зубы майор. – Целых два. Сейчас подумаю, какой из них выбрать – застрелиться или повеситься.

– Так обещали же.

– Хрен с горчицей они обещали!

– А если, действительно, рапорт генералу? Наверняка он разберётся.

Майор окинул своего заместителя подозрительным взглядом и поинтересовался:

– Есть другие предложения, кроме как заткнуться?

На лице капитана проступили явные признаки паники. Он втянул голову в плечи, посмотрел исподлобья на мрачное здание управления контрразведки и задумался.

Матусевич повернул голову в ту же сторону и поинтересовался:

– Страшно стало, что ли?

– Мне скрывать нечего, – буркнул капитан и невольно стрельнул быстрым взглядом по сторонам. – Там не только мне и родственникам – всем знакомым зонд под хвост затолкали.

На самом деле Буглаков явно грешил против истины – ценности, как сотрудник спецслужб, он ни для кого не представлял. Так уж вышло, что, проболтавшись десяток лет в райотделе милиции, капитан был включён руководством в число тех, кого рекомендовали в комитет госбезопасности. То ли его начальник обладал изрядной долей юмора, то ли это была нелепая случайность, но факт оставался фактом – Буглаков получил непыльную должность в одном из отделов комитета, а в придачу право пугать беззащитных граждан корочками с жутким гербом, чем тут же начал злоупотреблять по поводу и без.

Матусевич, будто бы прочитав его мысли, хмыкнул: если, этот придурок и находился под колпаком собственной службы безопасности, то исключительно по причине превышения полномочий и врождённой тупости.

– Язык прикуси, – предложил он. – А то и в самом деле рапорт напишу. Вышвырнут тебя со службы без выходного пособия и глазом не моргнут, а то и посадят.

Капитан поёжился. Какое-то внутреннее уже давно подсказывало, что пора заткнуться, что невидимую черту со своей несдержанностью он уже практически переступил. Однако желание оправдаться, показать, что его слова были восприняты совершенно наоборот, оказалось сильнее здравого смысла.

– Так я же, Анатолий Сергеевич, образно выразился. Так сказать, приукрасил слегка. Думал, что…

– Не надо думать! – грубо оборвал его Матусевич. – Воспаление мозга подхватишь.

Капитан по инерции кивнул. И мгновенно осознал, что едва не получил кучу неприятностей на ровном месте – майор был весьма злопамятным человеком. По правде говоря, Матусевич считался редкостной сволочью даже среди своих.

Майор раздражённо сопел, а Буглаков лихорадочно искал подходящий повод разрядить накаляющуюся ситуацию. Как нельзя кстати в поле его зрения попала эффектная сотрудница с погонами старшего лейтенанта.

– Разрешите? – он расправил плечи, выпятил грудь и с осторожным смешком прибавил: – Если, конечно, это не ваша любимая дочь.

Молодая женщина как раз начала подниматься по ступенькам, придерживая полы шинели. Физиономия майора расплылась в ехидной ухмылке.

– Разрешаю! – с каким-то внезапным злорадством воскликнул он. – Правда, дочка не моя, а генеральская. Ольга Горбацевич собственной персоной.

Буглаков притих. Несколько секунд с угрюмым видом наблюдал, как шинель трётся по женским ягодицам. Потом всё-таки не удержался, брякнул:

– Та самая? Так она же после истории с Хромым…

Майор пнул его в голень ботинком.

– Недавно я услышал нечто подобное от одного клоуна. Ничего хорошего после этого с ним не произошло. Аукнется тебе когда-нибудь такая образность. Помяни моё слово – ещё как аукнется.

Ольга неспешно преодолела шесть лестничных маршей до этажа IV отдела. Взглянула на часы – 7:59.

День не задался с самого утра. Она совершенно не желала встречаться с начальником четвёртого отдела. И не только потому, что ей категорически не нравилась его мерзкая физиономия и хамское поведение – просто не желала, и всё! И не встретилась бы под страхом смертной казни, если бы не отец. Настроение, и так совсем не радужное в свете последних событий, испортилось окончательно.

«Правильно, – генерал удовлетворённо склонил подбородок, выслушав её аргументы. – Если не хочется всё время чувствовать дыхание Хромого за спиной, то просто-напросто сиди дома. Мы с мамой будем только рады». Она непроизвольно взглянула ему в лицо. Морщины на нём стали глубже, веки набрякли и покраснели, а губы двигались с видимым усилием, будто ему было трудно произносить слова. Взгляд был устремлён куда-то в себя, и поэтому казалось, что он говорит тоже для себя. Поэтому она твёрдо решила, что всё равно попадёт в управление, хотя бы из чувства противоречия.