Евгений Мосягин - Свет и тень, радость и печаль

Моя первая тюрьма ни в коей мере не была похожа на мрачное узилище для изоляции всякого рода лихих людей. Коридор второго этажа банка был довольно высоким и опрятным. Все двери, обращенные в коридор, были раскрыты. Нигде, ни в комнатах, ни в коридорах не было никакой мебели: ни столов, ни стульев, ни простых скамеек. Вместо этого в каждой комнате вдоль стен лежали вороха свежей соломы. Это было так странно и неожиданно, на паркетных полах, под высокими потолками с лепными карнизами, у красиво окрашенных стен лежала солома, свежая золотистая солома, постель для узников. Жизнь поворачивалась ко мне какой-то неведомой стороной… А вокруг было много народа, молодые парни бродили по комнатам, собирались в группы, шумели, что-то обсуждали, играли в карты и даже пели советские песни: «Катюшу», «Тачанку», «Три танкиста». Никто не следил за нами, полицейские в основном находились во дворе и в помещение заходили редко. Высокие окна старинного здания были раскрыты настежь. Я подошел к одному из них и сразу же внизу в толпе увидел отца и сестру. С ними все еще стояла моя учительница. Они заметили меня, и я помахал им рукой, чтобы они уходили домой. Потом я слонялся по комнатам, по коридору, спускался в огороженный крепким забором двор, снова поднимался на второй этаж. Я все хотел найти Колю Дунаева, Костю Макушникова или Алексея Копылова, но никого из них нигде не было. Я снова принялся смотреть в окно, толпа не расходилась, но отец с сестрой и учительницей уже ушли. И вдруг я увидел, как от угла Первомайской улицы к банку шла Лида со своей подругой Ларисой Зенченко. Как только Лида дошла до моего окна, я бросил цветы и они упали к ее ногам. Она посмотрела вверх и увидела меня. Лида подняла цветы, и случилось самое невероятное, что только можно было ожидать: она решительно пошла к железным воротам банка. Часовой распахнул перед ней калитку, и она вошла в нее.

По коридору и лестнице я побежал к ней навстречу. С цветами она шла ко мне. Что она наделала! Как же теперь ей выйти отсюда? Я боялся, что нас всех из банка погонят на станцию без разбора, посадят в вагоны и увезут из города. Что другое я мог предполагать? Мы стояли с Лидой на втором этаже у окна, мимо бродили знакомые и незнакомые ребята и с удивлением посматривали на нас. Мы никого не замечали. Каждая минута, проведенная с Лидой, была для меня счастьем. Но думал я тогда о другом. Что делать, как мне ее отсюда вызволить?

– Я поеду с тобой, – говорила Лида, – где будешь ты, там буду и я.

Ближе к вечеру, когда она устала от неприкаянности, от суеты и скученности множества несвободных людей, когда она не на шутку поняла, что дальше коридора да сумрачного двора банка ей никуда уже не выйти, что только здесь под охраной немецких часовых и полицейских теперь может находиться, сломалась, сникла и выглядела подавленно.

Я с ужасом думал о предстоящей ночи. Надо было что-то делать. Я решил поговорить с полицейскими. На этот случай у меня было полсотни немецких марок. Спускаясь по лестнице, я заметил на площадке первого этажа, ведущую в здание, приоткрытую дверь, которая весь день была заперта. Мы с Лидой вошли в эту дверь и, пройдя по темным коридорам, попали в большое светлое помещение операционного зала банка. Здесь было многолюдно, толпились ребята, отправляемые в Германию, чем-то озабоченные, перемещались в толпе полицейские. У выхода на улицу стояла большая группа немецких офицеров. В толпе я заметил Христинина Федора. Он хорошо знал меня и Лиду. Я начал было объяснять ему, что Лида здесь по ошибке, что ее нет в списках, что надо ее как-то вызволить отсюда. Но Федор плохо слушал меня, и надежда моя таяла.

– Ты погоди, не спеши, – сказал Федор, – ты погоди. Я сейчас. Стойте здесь…

Он куда-то ушел, но очень скоро вернулся.

– Я знаю, – сказал он мне, – твой папаша со мной разговаривал. Пойдем, девочка.

Христинин Федор – самый добрый в мире полицейский – взял Лиду за руку и вывел ее на улицу.

Гора свалилась с плеч. В углу банковского двора был непросматриваемый участок забора. Мы сговорились с одним парнем и за несколько минут, помогая друг другу, перемахнули через этот забор. Пробежали по каким-то огородам, миновали чей-то сад, пробрались через небольшую, но густую посадку кукурузы, а потом чужим двором вышли на соседнюю улицу.

Мама встретила меня с радостью, но и со страхом, она боялась, что меня накажут за мой побег, но я успокоил ее. Я сказал, что сегодня проверки не будет, а завтра утром я сам вернусь в банк. Утром за мной пришел полицейский.