Вероника Гард - Письма дорогому другу Теодору Уокеру

– Так вы ждете, когда он выздоровеет?

– Выздоровеет? – ломая язык, повторила девушка и покружила глазами по мраку подвала, вспоминая значение. – Нет , – после недолгого молчания ответила она. – Не выздоровеет.

– Вы ждете его смерти?

– Да , – она рассеяно кивнула, начав заплетать отрезок волос. Слово «смерть» по-английски она знала прекрасно. – Мне кажется, здесь есть вина этой мерзкой крысы. Она повадилась сюда ходить. Она садится на Армэля, подлезает под китель и грызет его ногу. Гангрена пахнет чем-то сладким… Однажды она сгрызла у него целый кусок, пока я спала. Я не сплю. Мое имя Авелин Морель, – неожиданно девушка протянула Уокеру руку, и черная коса распустилась снова.

Смрад гноя, не пришедший сон, крыса, половина косы француженки, ее речь, понятная в половину – все раздражало его.

– Теодор Уокер, – ответил тот, пожимая руку и боясь сломать ее.

– Теодор Уокер, – повторила Авелин, словно вкручивая в свою память эти два слова. – В деревне много немцев? Немцы еще не ушли из деревни?

– Немцы ушли из деревни? Нет. Немцы сейчас везде. Сделать ровно? – Уокер потянулся за уцелевшей косой девушки, но не рассчитал и грубо провел по щеке пальцами. Авелин в ужасе отпрянула, притягивая волосы к себе, и оглянулась на Армэля. – Нет, Авелин, я ваш друг, – сразу же спохватился он, усаживаясь удобнее. – Я лишь хотел сделать ваши волосы ровными… ровными… эм…

– Что вы хотите делать?– почти зло спросила Авелин. – Вы приходите друг… Говорите друг. Делаете немец. Немец ходит, убивает… Семья, кошка, собака… Бьет… Делает, – она оторвалась от косы и схватилась за юбку с кровавым пятном, натянув сильнее на колени, – делает мертвый ребенок.

– Я не немец. Немец отрезает косы. Я хочу сделать красиво, – Уокер тяжело задумался и затем выдал, ужасно переиначив. – Красивые волосы Авелин Морель.

Авелин смотрела на него неизменно внимательно. Пальцы вновь погрузились в волны волос, заплетая косу. Аккуратно, без единого звука она придвинулась к Уокеру и постаралась бесчувственно смотреть, как он снимает штык-нож с винтовки.

– Свет, – тихо сказал Уокер, и Авелин взяла фонарик, снизу освещая его руки и часть своего лица. – Сейчас будет красиво. Красиво.

Хруст, затем легкость. Авелин не было жалко волосы, и она смотрела на протянутую Уокером косу, как на нечто чужое. В зеркало пришлось смотреться несколько недель назад, поэтому ей было совершенно все равно, как она выглядит сейчас. Когда деревню заняли немцы, Авелин несколько раз думала о том, чтобы полить голову кислотой и стать уродливой. Но какой-то светловолосый солдат успел до этого, и именно от него на днях она родила несформировавшийся комок плоти размером с котенка. Солдат испортил все, что мог: большое и малое, человеческое и животное. Среди прочего девушку расстраивало то, что она потеряла счет дней из-за родов, потому как не знала, лежала она без сознания день, два или вообще находилась во сне с самого начала.

Но даже поломка системы подсчета так не гложила Авелин, как проклятая крыса, неизвестно откуда пришедшая и принявшаяся сжирать ногу Армэля.

Она ненавидела ее так же, как того светловолосого немца, но не могла убить. А та, словно смеясь, стала бегать по банкам, подгрызая крышки и стуча по ним лапками. Вот и теперь она делала то же самое.

– Опять пришла . Крыса, – сказала Авелин и бросила в сторону шороха косой.

Фонарик Уокера уставился на полку, и зверек, напугавшись, соскользнул с банки, утягивая ее за собой. Звук разбившегося стекла оказался не таким громким – полка находилась невысоко. Крыса на мгновение увязла в разлившемся джеме, но потом сразу определила выход и забралась по рукаву кителя к Армэлю. Авелин в ужасе бросилась к нему.

– Убейте ее, месье Уокер , – страшным полушепотом воскликнула она, и Уокер привстал. – Убейте! Она опять начнет есть его ногу. Месье Уокер, держите ее! Вот она!

Крыса залезла под китель со стороны ног и копошилась теперь на животе. Армэль впервые, как видел Уокер, стал подавать признаки жизни. Он все еще не открывал глаз, но шевелил рукой, пытаясь поднять ее к тому месту, где сидела крыса. Рука падала. Каждое движение распространяло смрад.

– Ави, Ави , – слабо бормотал он, – она пришла. Она кусает меня. Ави, Ави…

– Месье Уокер!

Авелин стянула китель, скомкала его в ужасе и злобе и навалилась сверху. Ком дрожал. Уокер светил на него, нависнув сверху со штык-ножом в руке, и медлил. Дыхание участилось, но он уже не чувствовал запах, который витал вокруг. Крыса бешено билась под куполом сукна и пищала.