Томас Томасов - В солнечном городе

Магазин уже открыт. У хлебного прилавка довольно много народа. Я встаю последним в очереди, радуясь, что она быстро двигается. В сжатом кулаке заветный рубль. Чтобы не скучать, осматриваюсь по сторонам, ведь в магазине помимо хлеба продают много вкусного. Внезапно обнаруживаю, что хвост очереди, как раз оказался напротив соседнего кондитерского отдела, полного сладостей. Невольно разглядываю глазами ассортимент витрины и натыкаюсь на печенье «Победа». Оно мне страшно нравилось! Если вдруг родители или бабушка покупали этот сорт печенья, то я мог за чашкой чая незаметно поглотить чуть ли не целый килограмм. В отличие от других видов печенья, «Победа» было очень популярно, а потому не залеживалось в магазине.

Очередь продвигалась, а я был не в силах оторвать взгляд от любимого лакомства, испытывая неимоверное желание его отведать. В какой-то момент я не выдержал и ринулся к продавщице кондитерского отдела и протянул ей сложенный вчетверо рубль.

– Печенье «Победа», пожалуйста! – улыбнулся я. – На все!

Продавщица удивленно вздернула брови. Она жила в соседнем доме и знала каждого в лицо, однако расспрашивать и возражать маленькому покупателю не стала. Взяв с прилавка лист упаковочной бумаги, ловко свернула его в большой кулек. Каждый ее жест радовал мою детскую душу. Мерным совочком продавщица наполнила кулек доверху желаемыми сладостями и вручила мне. Трепетно прижав покупку к груди двумя руками, я побежал домой. Меньше пяти минут – и я звоню в дверь нашей квартиры.

Открывает, конечно же, мама. Ее руки до локтей в мыльной пене. На глазах сбившаяся челка, она пытается ее убрать взмахом головы, ничего не выходит, тогда мама резким выдохом сдувает прядь волос, чтобы рассмотреть меня. Выражение ее лица невольно меняется. Вид озабоченности домашними делами сменяет легкое удивление. Указав на кулек в моих руках, тихо спрашивает:

– Сынок, что это?

Я, абсолютно счастливый смотрю ей прямо в глаза, набираю всей грудью воздух и вдохновенно отвечаю:

– Печенье «Победа»! Мое любимое!

Мама продолжает стоять как вкопанная, а я протискиваюсь мимо нее и уверенно марширую на кухню – пить чай с печеньями! Через несколько минут мама, закончив стирку, выходит из ванной, садится напротив меня. С нежностью наблюдает, как я аппетитно уплетаю купленные сладости. Я слышу, как она очень тихо, почти про себя, повторяет мои слова: «Печенье «Победа»! Мое любимое!»

Время летних каникул проходит одинаково беспечно. Так как в школу ходить не нужно, нет домашних заданий, никто не заглядывает в расписание уроков назавтра, то и нет особой разницы в том, какой сегодня на дворе день недели.

Но я любил выходные дни больше будничных, потому что мама не работала и оставалась дома, а значит не нужно целый день находиться под присмотром строгой бабы Азы. Нет, не подумайте, что моя бабушка была злой женщиной. Если бы вы дожили до такого почтенного возраста как она, да еще имели кавказское воспитание, непростую судьбу и представления о жизни, вы бы ничем не отличались от нее.

Когда мы выходили с бабушкой гулять на улицу, я рвался обежать весь двор, заглянуть за его пределы, узнать что-нибудь новенькое. Баба Аза же требовала, чтобы я всегда находился в поле ее зрения, пока она сидит на лавочке у подъезда с соседскими старушками: бабой Соней, с тетей Люсей, с тетей Тоней и совсем уж пожилой Гавриловной. Такая прогулка казалась мне скучноватой, ведь мама и папа уже позволяли мне в этом возрасте больше, чем бабуля. С родителями я чувствовал себя не по годам старше, потому что мама могла мне подсунуть какую-нибудь взрослую книжку, тогда как бабушка даже в подростковом возрасте гнала меня со двора смотреть мультики для дошкольников. Да и разговоры с детских лет мы с мамой вели совсем другие.

Хорошо помню, как однажды мы задержались допоздна в гостях, и нам пришлось возвращаться домой пешком из соседнего микрорайона. Стоял теплый июльский вечер. Небо усыпано звездами. Изредка дорогу озаряют огни фар, проезжающих автомашин, да снуют прохожие в наступающей темноте. В дворовых палисадниках и в густых зарослях кустарника звенят цикады, перекрикивая друг друга. Но их несмолкающий треск меркнет на фоне голосов детей, играющих в прятки.

– Топор, топор, сиди как вор! – раздался неподалеку от нас чей-то предупреждающий и тревожный голос.

Тишина… Вновь слышны серенады цикад, и внезапно, неожиданно громко и очень возбужденно прозвучал, почти как приказ, голос какого-то мальчишки: