Андреас Патц - Солдаты

– Да-а-а, не Рио-де-Жанейро! – попытался кто-то изобразить Остапа Бендера.

– Комсомольск-на-Амуре, – откликнулся чей-то голос из темноты. – Заграница нам поможет!..

Чиркнули в темноте спички, кто-то попытался сориентироваться в пространстве. Еще одна новость: свободных мест нет. Вообще нет! Вагон переполнен. Новобранцы из Узбекистана плотно утрамбовали все 54 полки, умудрившись на нижних лежать даже по трое.

Обстоятельство это, судя по всему, никого из организаторов не волновало. Где-то в купе для проводников спал пьяный «покупатель», за своих узбеков он не переживал: куда они сбегут с подводной лодки! Скользя по льду и придерживаясь за настывшие металлические поручни, новые пассажиры начали пробираться в глубь вагона. Глаза потихоньку привыкали к темноте, появились очертания сидящих и лежащих силуэтов.

Сергей наугад поднялся на первую попавшуюся третью полку, и, о счастье, она оказалась пустой. Невероятно, но на ней лежал даже матрац. Немудрено в такой темноте. Не снимая валенок и шубы, молодой человек как можно плотнее укутался во все, что оказалось под рукой, и попытался согреться. Последнее оказалось делом непростым. Ночь в промерзшем вокзале и добрые полчаса на морозном перроне давали о себе знать. Матрац тоже настыл, температура в вагоне разве что на пару градусов отличалась от наружной. В этом ледяном комфорте предстояло провести добрые сутки, а то и больше – никто этого точно не знал.

Постепенно удалось своим телом нагреть матрац. Медленно стали отходить окоченевшие руки. Сергей лежал с закрытыми глазами, пытался уснуть. В вагоне тут и там слышался шум: кто-то ругался из-за места, кто-то кого-то пытался согнать с полки, а кого-то уже разнимал прапорщик: в темноте ему было непросто угомонить пьяную публику и навести порядок. Постепенно все успокоилось, незаметно одолел сон и Сережу. Во сне было лето…

Степь. Бескрайняя, дышащая жаром играющего над пожелтевшей травой марева, казахстанская степь. Жизни здесь нет. Впрочем, наверное, все же есть, не может быть, чтобы совсем не было, но признаков ее бесконечно мало. Сутулые верблюды, такие же желтые и выгоревшие, как и все вокруг, редкими путниками всплывают изредка над ровной поверхностью бесконечно унылых просторов. Идут, покачивая тощими, свисшими набок горбами, или лежат прямо на пыльной траве, прогнув дугой плешивые шеи. Внимательный взгляд, при наличии некоторой степени удачи, обязательно выхватит на фоне выгоревшей травы щупленькие тельца сусликов, солдатиками вытянувшихся, поджавших лапки, с интересом куда-то смотрящих. Хоть какая-то жизнь… А еще может вдруг, непонятно откуда появиться когда-то давно, в прошлой жизни, окрашенный в голубую краску, а теперь уже с полинялой кабиной и облезлыми бортами грузовик, поднимающий шлейф пыли на дороге, подпрыгивающий на кочках. Какой-нибудь ГАЗ-53, куда-то к своей, одному ему известной цели направляющийся и через минуту так же непонятно куда-то исчезающий.

Попадаются редкие, через 100–150, а может, и все 200 километров железнодорожные станции, если их можно назвать столь громким словом, часто полуживые, нередко совсем заброшенные. Вечно горячий, обжигающий ветер, если опять же согласиться с тем, что он является признаком жизни, дает о себе знать мягким, колышущим редкие кустики дуновением. Не гнушается степной бродяга и солончаковой пылью – подхватывает ее легко и гонит по пустыне, метет по улицам несуществующих городов. Иногда хватает за колючие щупальца сухой куст полыни – перекати-поле – и забавляется им, как огромным мячом, катит, приостанавливая на каком-нибудь случайном бугорке, и затем с полной силой разгоняет вновь, чтобы чуть позже, потеряв всякий к нему интерес, равнодушно оставить где-то посреди поля. И еще солнце, оно здесь тоже есть, его много, настолько много, что не укрыться от него нигде. Даже в тени. Которой, впрочем, здесь тоже почти нет…

Поезд Иркутск – Адлер, преодолевая самый неприятный участок своего маршрута, неспешно, будто нарочно подставляя и без того раскаленный металл полинявших вагонов под нещадно палящее солнце, волочится по степи.

Покинув вечером прохладный Орск, где стоит долго, потому что меняется локомотив, железнодорожник ходит, бьет молоточком по колесам, где обязательно нужно закачать воду в туалеты, к утру обнаруживает себя пассажирский состав на подъезде к пустыне. На рассвете зеленая из семнадцати вагонов змейка, упруго натянутая тепловозом в ровную линию, минует Кандагач и, наметив себе следующую цель, скользит к ней по выгоревшей степи.