Евгений Костюков - Угаснут солнца, потухнет и луна

– Я бы не смог…. Я всегда помогаю животным, ведь они сами редко могут помочь себе.

– Да, ты прав. А кто эти хулиганы?

– Это банда Хулио. Они известны на всю округу своими проделками. Я увидел, как они пошли за забор вслед за собакой, и понял, что добра от этого можно не ждать. Побежал за ними, и успел вовремя. Они выстроились кругом, и хотели забить её палками, и камнями. Я пытался помешать, но они начали бить и меня…. Если они такие злые люди сейчас, страшно представить, что будет дальше.

– Ты настоящий герой!

– Герой? Ха-ха-ха. Скажешь тоже. Герой тот, кого бояться. Полицейский, например, герой. Его только увидели эти ребята, сразу разбежались.

– Тут я не согласен, Гастон. Полицейский это работа. Он деньги за это получает. А герой, это тот, кто делает добрые дела просто так, без оплаты.

– Может быть, ты и прав Седрик. – Глубоко призадумался Гастон, и снова замолчал.

В больнице нас продержали два дня. За это время мы успели хорошо познакомиться с Гастоном. Оказалось, что у нас довольно много общего: почти нет друзей, бедные семьи, и в целом весёлый характер. Мы сдружились, и после выписки, я пригласил Гастона к себе домой, чтобы познакомить с мамой человека, который спас Филс. Несмотря на бедненькую одежду, порванные кеды, и длинные волосы, Гастон сразу же покорил мою маму. Он был вежлив, учтив, и ознакомлен с базовыми знаниями этикета. К тому же учился он явно лучше меня. Одобрение на дружбу с ним я получил без раздумий.

Мы много беседовали с Гастоном во время ежедневных прогулок. Именно он первым высказался о мечте стать богатым, и заняться благотворительностью. Но он больше хотел помогать бездомным животным, чем людям. Его мнение было легко объяснимо, ведь ни одно животное ради удовольствия не будет бить другое. Я не совсем разделял точку его зрения, но в целом идеей загорелся. Я хотел помогать всем и вся. Оставалась главная, и сложно решаемая задача – как разбогатеть? Мы часами продумывали варианты. В наши юные головы приходили самые невероятные идеи, которые воплотить в жизнь вряд ли представлялось возможным. Тем не менее, мы не останавливались, и продолжали думать. Чтобы было больше времени на раздумья, и обсуждения планов на будущее, я уговорил маму перевести меня в класс к Гастону. Мы были одногодки, и после недолгих препирательств, всё было решено. Упростило задачу личное знакомство моей мамы, с мамой моего друга. Севилья Веласкес была очень располагающая к себе, и к тому же до безумия порядочной. Она так же стала частой гостей в нашем доме. К сожалению, отца Гастон не знал, так как он бросил его мать, когда Гастон ещё был на стадии зародыша. В общем, наши семьи сблизились окончательно. Больше всего это радовало мою маму, ведь я стал гораздо реже попадать в неприятные истории. Я тоже был рад обрести, верного и надёжного друга.

Свои планы мы начали осуществлять с малого: чтобы купить корм бездомным собакам, мы за гроши вкалывали на чужих огородах. Помогали что-то перенести, покрасить, починить. Благо руки были заточены к домашним делам. Удавалось зарабатывать немного, но достаточно, чтобы кормить животных со всей округи. Люди нас хвалили. Но далеко не все. Многие, особенно склочные личности, постоянно брюзжали «псины всё вокруг загадили» или «кошатиной так несёт, что нос закладывает». Возможно, они и были в чём-то правы, но мы, начав свою деятельность, уже не могли остановиться. Вошли во вкус, так сказать. Да и фраза «мы в ответе за тех, кого приручили», была для нас не пустым набором букв. Постепенно мы «наращивали обороты», и со временем к уходу за животными добавили помощь неимущим людям. Мы и сами не были богаты, но могли себе позволить купить пару мешков муки, сахара, или чего-то подобного для приюта, или накормить людей на городской свалке. Всё шло не плохо, нас даже стали узнавать на улицах. Благодарить, и жать руки. Но как оказалось, не все были довольны нашими благими делами. Городская администрация не оценила наших стараний. Причина крылась в государственных средствах, получаемых на поддержку малоимущих. Простой народ начал задавать слишком много вопросов «почему школьники помогают больше мэрии?», «куда деваются выделенные средства?». Вопросы были справедливые, и наболевшие, от того у официальных лиц иссякли правдоподобные ответы, и они пошли другим путём. Однажды к нам домой пришли люди в костюмах, и «вежливо» попросили мою маму, чтобы она пресекла наши «антисоциальные действия, и поощрение бродяжничества». В противном случае к нам обещали принять соответствующие меры. Что они под этим подразумевали не совсем ясно, но когда мы пришли домой, мама была очень напугана. Она всячески пыталась нас уговорить успокоиться, и не провоцировать людей у власти. Естественно мы её не послушали, и даже набрали обороты. Чего уж лукавить, мы были наивными подростками, одурманенными юношеским максимализмом. Расплата не заставила себя долго ждать. Не прошло и недели, как по вине «неисправной электропроводки» вспыхнули наши дома. Это был крах. Мы сами перешли черту, и спустились с низшего среднего класса, в разряд бездомных. Обида, злость, жажда расплаты…. Примерно такую радугу эмоций мы испытывали, но были бессильны. Оставаться в этом городе не осталось ни смысла, ни желания. К тому моменту мы окончили школу, и могли спокойно посвятить себя работе. О дальнейшем обучении не могло быть и речи, так как денег едва хватало на аренду лачуги, и еду. Моя мама, и мама Гастона занимались крохотным хозяйством, работал лишь отец. После долгих уговоров наши с Гастоном семьи позволили нам отправиться на заработки в крупный город.