Наталья Родная - Больно

– У тебя сейчас есть, что покушать?

– Есть.

– Утром прохладно, одевайся теплее, вещи тёплые достань.

– Понятно. Так когда ты придёшь?

– Может, завтра, я позвоню.

«Почему её интерес ко мне никогда не выходил за рамки еды и одежды? Неужели у взрослого человека нет представления о других потребностях? С этими вопросами всплывали воспоминания об их разговоре в бунтарско-подростковый период. Она всё допытывалась: «Что, ты считаешь, нужно дать ребёнку?».

– Сначала его нужно выносить, родить.

– А потом?

– Потом кормить, следить, чтобы не болел.

– Потом? Потом что?

– Ну, кто знает, что будет потом?

– То есть, кто знает? У тебя уже есть ребёнок, и ты не знаешь? Ты, как животные, носили, родили, кормили, следили, а потом выросло дитя – пусть само бегает, носит и родит. Всё! Круг замкнулся, миссия на земле выполнена!

Шум воды, льющейся из открытого крана, заставил её подняться. Представляя себя роботом, она начала мыть тарелки, ей хотелось стать недосягаемым для чувств существом. Жаль, мыслям и воспоминаниям нельзя придать такой же механический ход, регулировать их включение и выключение. Они приходят сами, как только на лице появляются слёзы, а горло и губы охватывает мелкое дрожание и готовящийся к выходу стон.

– Мама, мама, смотри, маленькие ложечки нужно в эту коробочку, большие – в большую, а вилочки – в длинненькую, да?

– Да.

– А почему ты их в одну бросаешь?

– Вот когда будешь мыть посуду сама, будешь как хочешь раскладывать, а сейчас отойди отсюда!

– Почему отойди?

– Потому что я сказала отойти!

– Но я же сейчас их правильно раскладываю?

– Уйди отсюда, тебе говорят.

Маленькая фигурка поникла, опустив голову в плечи, но не уходила – она же делала правильно. Рука в мыльной пене схватила её за плечо, развернула и оттолкнула к столу.

– Уйди!

Горькая досада с чувством обманутости разливались в голове, животе, горле. Почему только сейчас она поняла, что, если не любят, то правильность, исполнительность, верность будут использовать против тебя?

Робот сломался: остановились клешни, поворачивающие посуду под краном и переставляющие её на край стола. Опорные конструкции подкосились, угрожая быстрым падением, из принимающих свет отверстий полилась солёная жидкость, приводящая в негодность весь механизм.

– Привет, Светик! Как был твой день?

– Привет! День как обычно – поели, покричали, кашей поплевались и спать легли.

– Классно вам!

– Очень классно вытирать её теперь со стен.

– Не расстраивайся, на выходных я с уборкой помогу.

– Неплохо бы обои на кухне переклеить.

– Ну, если уже пора, переклеим. Как настроение?

– Для настроения мне нужно к парикмахеру записаться, когда ты сможешь с ним посидеть, чтоб я спокойно подстриглась?

– В пятницу могу после двух прийти и до шести побыть, этого времени хватит?

– Должно хватить. Всё, заревел, жду в пятницу.

– Свет, ты мне звони.

– Хорошо-хорошо, в следующий раз. Пока.

«Почему она в таком настроении? У неё ребёнок растёт смышлёный, красивый, миленький – столько всего интересного, а она только и рассказывает о буднях», – в дверь кабинета постучали, он вздрогнул и трусливо обернулся.

– Извините, где можно Константина Сергеевича найти?

– Константина Сергеевича в прошлом году искать надо было, теперь я доцент этой кафедры.

– Ой, а как вас зовут?

– Вот когда узнаете, как меня зовут, так сразу и приходите!

Он потоптался в кабинете, собрал вещи, выглянул в окно – вспомнить, где припаркована машина.

В длинном полутёмном коридоре через одну лежали паркетины, через две горели лампочки. «Зачем было сидеть одному так долго? Вышел бы, прошёлся по городу», – досадуя на себя, он остановился, поискал в карманах жвачку и обернулся на звук приближающихся шагов. По выщербленному паркету стучали женские каблучки, безуспешно пытающиеся набрать скорость. Он присмотрелся: издалека приближалась фигура в хорошо сидящем деловом костюме, высокая причёска, красиво лежащая поверх сумочки рука, на которую она аккуратно перенесла плащ, а свободной помахала ему.

«Зачем это сейчас?» – занервничал он.

– Боря, вот экземпляр приказа, подписанный ректором.

– Спасибо, – процедил он сухо и поцеловал её в щёчку.

– Что ты невесёлый совсем? Такое событие, повышение!

– Устал, просто устал за сегодня – четыре пары.

– Понимаю! Когда у заочников сессия, их может быть и пять, и шесть. У доцента ещё чтение лекций по расписанию, – вещала она с самодельной помпезностью.