Наталья Родная - Больно

– Помнишь, ты нырял под одеяло и сразу обнимал меня, крепко прижимая мою спину к своему животу, наши согнутые колени складывались домиком. Ты смешно дышал мне в ушко, щекотал и спрашивал: «Как был твой день?». Мои рассказы забавляли тебя – ты не мог поверить, как можно с удовольствием нагладить рубашки на всю рабочую неделю или сварить борщ по двадцатому рецепту. Ты говорил, что мои счастливые глаза убеждают тебя в реальности этого удовольствия, и что, не видя их, ты никогда бы в подобное не поверил.

Её лицо замерло, уголки рта задрожали и поползли вниз, она с отчаянием ребёнка заплакала об исчезнувшей картинке. Если лежать на спине, кровать ощущалась менее противной. Она повернула голову в сторону окна и следила за меняющимися тенями на полу, но пропустила момент, когда они остановились.

– Помоги мне, – под свист чайника звал Боря беспомощно-брезгливым голосом, – а то я что-то здесь разобью.

– Позже встать нельзя было? – неуверенными шагами входя в кухню, спросила Оля.

– У меня сегодня первая пара вообще-то!

– Какой сегодня день?

– У тебя, очевидно, такой же, как вчера, позавчера и третьего дня, – досадовал, опускаясь на стул, беспомощный заложник кухни.

– Борь, уберу я, всё поглажу, постираю.

– Хотелось бы.

Оля поставила перед ним чай и начала открывать пачку печенья, он драматично вздохнул. Пальцы бессильно разжались, на глаза навернулись слёзы, ещё не открытую пачку из дрожащих рук принял стол. Она развернулась, чтобы уйти в комнату, Боря дёрнул её за руку.

– Не надо плакать, может, маму твою позовём, пусть что-то человеческое приготовит?

– А ты так исстрадался без человеческого, что тебе безразлично её непонимание меня?

– Кто тебя сейчас поймёт? Не драматизируй, всем тяжело, но нельзя же так отключаться от реальности, нужно что-то делать, потихоньку, по чуть-чуть, подвиги Геракла от тебя не требуются.

– Ну, зови.

– Я не понимаю, почему ты всю жизнь ею недовольна? Вырастила, воспитала, как смогла, ты замуж вышла, свою жизнь дальше сама строишь, а всё недовольна и недовольна.

– Зови-зови, это не то, что можно любому объяснить словами.

Подстёгиваемым голодом Бориным рукам пачка поддалась быстрее, он взял печеньку и постучал ею об стол.

– Блинчики иное дело, – сказал он, сосредоточенно глядя на источник звука. – И с каких пор я для тебя любой?

– Ты не любой, ты такой же, как она.

– Ох, ничего себе! Раньше ты говорила, что я – единственный, кто понял тебя, кто услышал, – проговорил ошарашенный Боря, подняв глаза от печенья, не удовлетворявшего его представлениям о свежести.

– Ты и сейчас слышишь и понимаешь. Все люди, исключая инвалидов по слуху, слышат и как-то понимают услышанное.

– Спасибо, успокоила. Это тебя на распускаемых слюнях к осмыслению бытия понесло?

Она недвижно уставилась на стену перед собой.

– Эй, ты же не инвалид по слуху, вопрос должна слышать?! – он хлебнул чая, тот оказался слишком горячим, и сплюнул его обратно в чашку.

Оля подняла на него удивлённый взгляд.

– Университетский преподаватель в четвёртом поколении, ты только руки об шторку после еды не вытирай, ладно?

– Ладно, – с женской ехидностью процедил он и быстро вышел из кухни. – Я просил туфли к коричневым брюкам достать, где они?

– На балкон вынесла, чтобы кремом на всю квартиру не воняло.

– Ну вот, можешь же что-то делать, когда хочешь, а то депрессия, депрессия.

Оля озадаченно посмотрела на хлопнувшую дверь, подошла к ней, закрыла замки. Вспоминая перебранку, удивилась слову депрессия – при Борином презрении к психологии, оно явно из чужого лексикона.

«Где это мочалка запропастилась? – переставляла она немытую посуду из раковины на стол. – Исчезла! Так новые, вроде, были».

Заглянула в один шкафчик, в другой, в кладовку – есть! На полке длинная упаковка мочалок. «Прямо радуга! Но радуги без воды не бывает», – подумала она и включила кран.

«Мама, – прочитала она на экране звонящего мобильного, – надо же, только вспомнили».

– Как ты, доченька, как здоровье, как себя чувствуешь?

– Нормально. Ты как?

– Тоже ничего, спасибо.

– Может, зайдёшь?

– Зайти? А когда можно, когда вы дома?

– Не по-праздничному зайти, так, может, приготовить что-нибудь.

– Что?

– Может, блинов нажарить.

– Не узнаю, ты всегда любила готовить, столько пекла, всегда что-то новое…

– Не до этого сейчас.

– Ты хоть не лежи часами, вставай, делай что-то потихоньку.

– Я делаю что-то потихоньку.