Мария Банзимир - Сапфир

Ожидание прервал щелчок, после которого раздался синтетический голос, заполнивший все пространство.

– Граждане приветствуют магистра!

Все молча встали в благоговейном почтении, когда по центральной дорожке между скамеек медленно прошествовал магистр внутри строя вооруженных клерухов. Магистр в алой тоге, довольно бодрый для своего возраста старичок, взобрался на кафедру, огладил оставшиеся у висков седые волосы, поправил очки и начал говорить, обращаясь к гражданам:

– Граждане! Сегодня утром произошло событие столь вопиющее и безобразное, что возникла необходимость общего нашего сбора для обсуждения наказания подсудимой.

Магистр сделал знак рукой, клерухи тут же убрали занавесь, слева от кафедры и взгляду присутствующих предстала женщина, сидевшая на скамье подсудимых. Это была Тамара Гладски!

Многие ахнули, по Экклесии разнёсся шепот, однако магистр постучал специальным молоточком по столешнице кафедры, и вновь установилась тишина. А он произнес:

– Подсудимая, встаньте! Эта женщина проникла на медицинский этаж и попыталась самостоятельно воспользоваться автоматической системой воспроизводства, нарушив при этом установившиеся веками статьи Кодекса. Давайте же вспомним, что гласит закон!

Знакомый синтетический голос услужливо продекламировал:

– Статья 10. «Женщина имеет право участвовать в воспроизводстве только с одобрения совета генетики и при удовлетворительном прохождении диагностических тестов». Статья 13. «Гражданам сообщества запрещается проникать в медицинский корпус по воспроизводству под страхом публичного остракизма…»

Магистр щёлкнул пальцами по панели управления, встроенной в столешницу кафедры, голос умолк, а сам он продолжил:

– Нарушение сразу двух статей Кодекса – тяжкое преступление. Уважаемая Экклессия должна принять решение о назначении наказания. Закон суров, но это закон!

Тамара стояла, опустив глаза и судорожно теребя наклейку со своим именем на комбинезоне. Только при последних словах резко подняла голову и посмотрела на сограждан, будто ища сочувствия. Её прическа растрепалась, губы дрожали от волнения, она тяжело дышала. Взгляд её пробежался по толпе слева направо и наоборот: кто-то отводил глаза, кто-то смотрел презрением, лишь только её зеркальные копии, «сёстры», сидевшие в левом крайнем углу, с глазами полными влаги, с пониманием, сочувствием и одновременно со страхом встретили её взгляд.

В это время слово было дано главе совета генетики Якову Слободичу:

– Эта женщина не имела права на воспроизводство – генетик говорил ровно, безучастным голосом, деловито оглаживая интеллигентную бородку – Все тесты показали низкий коэффициент интеллекта у возможного плода при любых доступных нам комбинациях! Более того, она прекрасно знала об этом, но все равно решилась нарушить закон. Давайте же спросим у неё самой, почему она это сделала?

По залу пронеслись ободряющие крики, и магистр, кивнув, произнес:

– Слово предоставляется подсудимой!

Гражданка Гладски сбивчиво заговорила:

– Я…я не знаю… я просто, хотела быть нужной сообществу. Ведь… разве я и мои «сёстры» не для этого были созданы? Что если генетики ошиблись, ведь я абсолютно здорова и у меня есть способности…

Слободич яростно закричал со своей скамьи:

– Это неслыханно, она ещё смеет сомневаться в наших технологиях!

– Какая чушь! – вторил ему грубый голос со скамьи 45. Это была гражданка Елена Ивтеко, сотрудница отдела утилизации. Внешность женщины была прямо пропорциональна злобному характеру. Вот и сейчас, её крупное лицо исказила злоба, верхняя губа с пробивающимися усиками подпрыгивала на каждом слове:

– Предназначение она, видите ли, не выполнила! Как будто не знает, что сообществу не нужны уроды, которые не смогут внести вклад в развитие технологий для выживания. Не для того наши предки добровольно отказались от стихийного воспроизводства, чтобы какая-то копия посмела иметь собственное мнение. Немедленно подвергнуть её остракизму, да и всех «сестёр» заодно!

Она злобно сверкнула злыми глазами в их сторону.

Ответом на этот выпад вновь последовал одобрительный гул присутствующих. «Сёстры», а также скамьи К-24-2 и единственная К-10-3, а также… Максим Рамской ошеломлённо молчали.

– Объявляется голосование – оповестил вездесущий голос – Остракизм Тамары Гладски!

Все мужчины от 20 до 50 медленно подняли таблички. Голос выждал паузу – За? Против? – пауза – Воздержавшиеся?