Виталий Лиходед - Калейдоскоп историй

Сколько часов проспал Егор Семёнович на земле, он не знал. Вокруг появился иней, белый, пушистый и украсил всё вокруг. Старик медленно поднялся на колени, осмотрелся по сторонам и вдруг увидел в нескольких шагах от себя «Белую осину». Неуклюже, по-медвежьи он подполз к дереву и обнял его.

– Не бойся, красавица, не трону я тебя! Прости дурня старого!

Старик поднял вверх голову и увидел у кроны дерева сиреневое облако. Золотистый туман появился вокруг, птицы замерли, и наступила тишина. Сквозь тишину золотого тумана, Егор Семенович услышал, что где-то вдалеке работает трактор. Он вновь огляделся и увидел появившееся на небе солнце. Земля, как будто развернулась перед ним. Старик ясно понял куда идти и понял то, что душа леса простила его. Он отошел на несколько шагов в сторону, поклонился до земли дереву, ещё раз попросил у него прощения. Молча отвернулся, чувствуя вину и, не задерживаясь, пошёл к полю, на котором работал трактор. Откуда-то появились силы и Егор Семенович, вскоре вышел из леса.

А в деревне, никто не заметил его отсутствия, да и о глупом споре, мужики быстро забыли.

Портрет

В деревне Лысый бор, на улице Лысовке жил лысый дед Гараська. Смолоду он облысел и всю жизнь стеснялся своей лысины: шапку-ушанку носил. Даже в самую жару ее не снимал. В кино любил ходить и всегда на последний ряд садился, чтоб ему замечания не делали.

Бабульки соседки смеялись над ним, а он серьезно отвечал: «Не хочу, чтобы блеск моих мыслей видели». Веселый был дед и немного странный – в избе у него всегда порядок, даже пыли нет. Кто-то из бабулек рассказывал, что он каждый день на карачках по дому ползает, чистоту наводит и все время в шапке. Любили его люди. Плотник он был от Бога. Топорик в его руке смеялся и плясал, а он им так управлялся, что все удивлялись. Мог без гвоздей полку или вешалку сделать. В каждой его работе душа чувствовалась. Жил он один, не пил и всем помогал. Со временем привыкли люди к его шапке и не обращали внимания, что он даже в гостях, за столом, все время в ней сидит.

Любил Гараська юбилей справлять – пятьдесят лет. Он эту годовщину почти каждый год праздновал. Первый раз стукнуло ему пятьдесят еще лет пятнадцать назад. Все приходили, пили, он угощал, и все время о своей жизни вспоминал. Особенно те годы, когда церковь восстанавливал. Люди в его доме веселились, песни пели – чувствовалось в его избе какая-то особая добрая теплота. Но гости, подвыпив, все равно не могли удержаться, чтобы не подшутить над стариком: спорили, кто уговорит Гараську шапку снять. Никто ни разу спор не выиграл.

Решили однажды соседки подшутить над ним. И шутка эта родилась случайно.

Увидела баба Клава в клубе, в подвале, в куче хлама портрет. Какой-то мужик лысый – кто такой никто не знал. А портрет был богатый, цветной в резной раме. Оттерла она его от пыли, и домой забрала. Пришли к ней соседки в гости, и Клава рассказала им, что у этого мужика на портрете лысина такая же, как у Гараськи. Она пару раз видела его после бани, без шапки. А тут и очередной день рожденья – опять пятьдесят. Решили соседки подарить деду этот портрет и слово взять, что он обязательно его на стену повесит. Пришли к нему на праздник, сначала слово взяли, а потом портрет подарили. Гараська увидел подарок, долго носом шмыгал, но слово сдержал – повесил над столом, и весь вечер стеснялся, а они, старые, смеялись над ним.

Прошло время о подарке забыли, но однажды, баба Клава к нему за лопатой зашла. Увидела протрет и сразу убежала. Не выдержала, помчалась рассказывать подругам, что чудак Гараська мужику на портрете шапку-ушанку нарисовал.

Прощение

С годами наши воспоминания заставляют перечитывать собственную книгу жизни. У каждого наступает период, когда он с сожалением смотрит на грехи и ошибки молодости: считает, что они переполняют чашу терпения и надеется, что прожитая жизнь останется тайной, известной лишь тем, кто осуждать не станет. Мы думаем, что никому нет дела до того, какая боль давит нас изнутри и напоминает о себе.

Пытаясь спрятаться, мы объясняем и оправдываем каждую ошибку из прошлого, не замечая, что воспоминания и есть тот самый намек свыше. Нам предоставляется шанс обрести спокойствие и исправить то, что с годами вросло в душу. Мы прячемся за слова и отворачиваемся от единственного шанса – помочь самому себе.

Каждый способен исправить ошибки. И если это сделано честно, искренне, от души, боль уходит, ее смывает раскаяние.

Все мы живем в непростом мире. На каждом шагу нас подстерегают искушения, но люди все равно влюбляются, идут от одного этапа жизни к другому. Иногда оборачиваются, а иногда просто забывают, как перешагнули через чью-то судьбу.