Иван Державин - Ортодокс, или еще не вечер

Все лето до рождения ребенка Андрей на выходные ездил на дачу, выезжая в пятницу после работы и возвращаясь вечером в воскресенье. Продукты ему не заказывали, так как в местных магазинах они были те же, а на рынке намного лучше, чем в Москве, правда, дороже. Ездили за ними на машине, закупали сразу на неделю, в том числе и ему.

Чем ему нравилась его работа – это тем, что не в ущерб ей он мог заниматься и своим личным делом, имея в виду работу со своими каналами в компьютере.

У него никогда не было столько свободного времени, а, следовательно, и возможности заниматься собой. Способствовала этому и его работа, которую он мог брать на дом, чтобы не отвлекали и не терять время на дорогу. Соответственно, когда была послабка по редактуре, он мог и в издательстве заниматься своими личными делами в компьютере. У него было несколько десятков близких по духу каналов и несколько тысяч подписчиков. Сохранив электронную почту деда, он продолжал активно работать с ней, набираясь опыта общения в интернете. Для большинства блогеров, для которых важным было содержание, а не личность автора, он сохранил имя деда. Тем, с кем дед вел личную переписку, он сообщил о его смерти, получив в ответ, как правило, соболезнование. Но были и радостные отзывы типа «давно пора» и даже «собаке собачья смерть». Таким Андрей пообещал при встрече раскрасить морду и был занесен в черный список.

Наверняка в таком же духе порадовался смертью деда и Волков, которого тот клеймил, как только овладел компьютером, а было это в начале назначения того президентом. И продолжал клеймить до самой смерти, считая его главным врагом народа России. Продолжить критику его в таком же духе в интернете Андрей посчитал не столь необходимым, так как все выложил ему тогда при встрече, кроме него было много других субъектов, например, лидер компартии Зюганов и Президент.

Периодически он заглядывал на дедовы страницы в Самиздате и других издательствах, в том числе обнаруженных им самим, о которых дед не имел представления, и радовался растущему числу читателей, перевалившему суммарно за тридцать тысяч, даже без учета самых первых читателей в Прозе ру, откуда деда вышвырнули за содержание, запрещенное законодательством, что Андрей, как и дед, увязывал с цензурой. Но предложения по изданию дедовых повестей продолжали приходить, и постепенно стали окупаться потраченные Андреем деньги на издание двадцати экземпляров, быстро разошедшихся среди знакомых и избранных политиков. Следующий заказ он намеревался сделать для распространения книг деда в районных библиотеках.

Помимо работы на компьютере он в обязательном порядке выделял время для чтения классиков русской литературы, начав с восемнадцатого века и не переставая поражаться, как быстро совершенствовался от писателя к писателю русский язык. Почти всех их он читал раньше или слышал о них от деда, но на этот раз он их изучал.

Попробовал он читать в подлиннике труды Ленина и Сталина. От деда остался толстенный том их избранных произведений. Издан том был в 1935 году, когда родился дед, был в хорошем состоянии, с фотографиями обоих авторов, по четыреста страниц трудов каждого. Открывался том статьями и выступлениями Сталина о Ленине. И это сделано было правильно, потому что у Сталина был язык ближе к разговорному и читался легче, а главное, очень прояснил Андрею образ Ленина. За три месяца Андрей одолел треть тома, приобретя солидное представление о деятельности обоих вождей и утвердившись в их гениальности. Во всяком случае, сравнивать с ними нынешних руководителей России мог. К примеру, Волков с его «отлитыми в гранит» цитатами типа «Свобода лучше, чем несвобода» вообще не поддавался сравнению с ними, разве что, как мошка, со слоном. С Президентом было посложнее, с учетом его внешней политики, достижений в преобразовании армии и вкалывания «рабом на галерах». Поэтому ему Андрей уменьшил разницу с работягой слоном, представив курицей – несушкой, без учета, кому в основном достаются яйца, а с учетом этого уменьшил бы курицу до мыши.

Чтение советских вождей окончательно укрепило в Андрее уверенность, возникшее у него после чтения книг деда, в необходимости возврата в Россию социализма с учетом достижений и промахов в его строительстве в СССР. Чтобы не действовать на нервы видевших в социализме лишь одни недостатки, Андрей назвал бы будущие общество для России обновленным социализмом. А вот, как это осуществить в нынешней капиталоолигархичекой России, он не знал и стал внимательно изучать мнение политиков на эту тему. К его удивлению, о необходимости возврата страны к социализму говорили в основном простые граждане, но не сами коммунисты и ее председатель Зюганов. Верный своей теории «Россия исчерпала свой лимит на революции», озвученной в 1992 году, Зюганов превратил компартию в беззубую оппозиционную коалицию в Госдуме. За все это время он ни разу ультимативно не поставил вопрос о возврате народу нагло отобранных природных богатств и фабрик и заводов, построенных потом и кровью наших дедов и отцов, не говоря о замене нынешнего антинародного режима на социально справедливый строй, идеалом которого является социализм и, в конечном счете, коммунизм. Максимум, на что он осмеливался, и то лишь в последнее время, это требование национализации сырьевой базы и ключевых отраслей экономики, но об этом, помимо него, уже давно лаяла каждая собака. Если кратко, Зюганов мечтал, чтобы правители России, наконец, услышали его предложения и сами добровольно воплотили их в жизнь. Поэтому вполне объяснимо, что за годы руководства компартией Зюгановым ее ряды покинуло две трети первоначального состава 1992 года опустившись ниже прихлебательной «Справедливой России» и ЛДПР шутоломного Жириновского.