Антон Бильжо - Поза трупа

– Выпить не хочешь? – осмелился крикнуть вверх дизайнер.

– Чего?

– Я спрашиваю, выпить не хочешь?

Девушка грациозно обняла его за шею и легкая, как пушинка, у всех на глазах соскользнула в его объятия.

– Где ты так научилась? – спросил наш герой, ставя ее на пол.

От нее пахло чем-то банально-клубничным. Выражение лица немного капризное, как бы скованное гримасой высокомерия, словно она знала, что красива, и «умела это подать». Волосы мелированные, подкрученные снизу. Правильные черты лица. Губки полные, но не уточкой. Хотя ботекс, наверно, присутствует. На вид лет двадцати пяти. Куприянов подумал, что при определенном освещении и работе над имиджем ее легко можно было бы сделать топ-моделью. Например, как бы она выглядела с прямыми черными волосами, в строгой школьной форме, стоящей на коленях перед алтарем готического храма?

Не ответив, девушка обратилась к хозяйке за барной стойкой:

– «Лонг-Айленд»…

– Я угощаю, – шепнул Куприянов.

Нежно взглянув на него, она вдруг рассмеялась.

– Что? – спросил дизайнер, уткнувшись глазами в бесконечный ряд нечеловечески белых зубов.

– Ничего, извини. У тебя вид просто такой…

– Какой?

– Не знаю…

Длинными как, у ящерицы, пальцами схватила пол-литровый холодный стакан и, развернувшись спиной к стойке, уперлась в нее локтями.

– Сергей, – сказал Куприянов.

У нее была маленькую грудь с пробившими обтягивающее платье сосками.

– Маша.

Внимательно разглядывая, как он рассматривает ее, она поймала трубочку вначале языком, а потом губами.

– Чем занимаешься?

– Я дизайнер.

– О-о-о, круто, – она усмехнулась. – А я рисую, как курица лапой. Думала, на курсы записаться. Учим рисовать за один день. Знаешь?

– Зато ты танцуешь неплохо.

Она махнула рукой.

– Да ладно…

– И загар у тебя красивый, – сказал Сергей, сглотнув.

– Это в Крыму.

– Сейчас там такое солнце?

– Ага, уже загорают вовсю. Особенно на нудистском пляже.

– Серьезно?

И тут Маша немного отвела бретельку платья.

– Видишь белый след?

– Нет.

– Ну вот.

Куприянов кивнул. Пару секунд смаковал виски, пытаясь придумать план действий. Все как-то сразу перемешалось в голове.

– Всегда на нудистском пляже загораешь?

– Всегда.

– Почему?

– По кочану.

Какой-то иностранец в голубой рубашке, похотливо подслушивавший их разговор, почувствовал слабину и поднял пиво, чокаясь с ней. Она ответила ему в той же манящей манере, собирая губы вокруг трубочки.

– Что, от трусов то-тоже следов нет? – наконец выдохнул дизайнер.

Маша среагировала слишком предсказуемо и поэтому совсем ирреально.

– Хочешь посмотреть?

Решительно поставила «Лонг-Айленд», взяла дизайнера за руку и, ни слова не говоря, повела через зал. Не задумавшись, открыла дверь в кабинку мужского туалета, потом сама заперла ее на щеколду изнутри и стянула с себя платье, под которым оказалось маленькое жилистое тело спортсменки, а на лобке – только узкая вертикальная полоска.

– Ну что?

– Ну да.

– Что да?

– То есть нет. Белых следов нет, – констатировал Куприянов.

Маша усмехнулась и крепко взяла его за член.

– Молодец. Возьмешь меня сзади?

У нее была крепкая маленькая задница с прохладной и тонкой, чуть липкой, как будто каучуковой, кожей, и кричала она, совсем не стесняясь.

– Глубже, ударь, глубже…

Его хватило секунд на десять.

– Подожди, – сказала она.

Успела опуститься на колени и взять в рот. Он все еще пытался справиться с ремнем, когда Маша, накинув платье, чмокнула его в губы.

– Вкусно, но быстро.

Когда она вышла, он некоторое время мочил шею холодной водой. Потом долго всматривался в свое отражение. Раньше ему нравилось это лицо. Утомленное и мужественное, оно хорошо смотрелось бы на крупном плане в каком-нибудь вестерне Серджио Леоне. А сейчас в декорациях мужского туалета, при жестком верхнем свете, лицо выглядело, как из современного боевика.

Такой психологический момент – герой приходит в себя, покачиваясь и упершись руками в раковину, всматривается в отражение, пока в ушах пульсирует кровь.

Потом Сергей вернулся к барной стойке, Маша была уже наверху и медленно извивалась под безжалостную Лили Аллен. Песня что надо: «Littlest things».