Антон Бильжо - Поза трупа

Ищущая просветления Кошкина, уходя на йогу, поинтересовалась, почему он еще тут.

– Есть работа, – буркнул Сергей.

Это было не совсем вранье, Герман Третьяковский, старший копирайтер «ASAP», скинул халтуру – его жена работала в ивент-агентстве. Им нужно сделать постер, прессвол и пригласительный для девичника, который устраивала перед свадьбой будущая рублевская жена.

– Какая работа? Сережа, иди домой.

Он утрированно растянул рот, как бы пародируя ее беззаботную улыбку. Зубы у него были желтые и с промежутками, но тем лучше. Отдал под козырек. Отрапортовал, как на параде.

– Будь-сделано-Кошкина.

Затем сунул сигарету в дырку канализационного люка, провожая взглядом карикатурно вертлявую задницу и вернулся на рабочее место.

В основу фирменного стиля вечеринки с остроумным названием «Обратно к невинности» должен был лечь навороченный узор из виноградных лоз и райских птичек. Погрузился. Два часа в опустевшем офисе передвигал стилосом листочки под нежные напевы БГ, чувствуя, как сам покрывается ползущими из ушей лианами. А потом вдруг – бац – и вырубился свет.

– Твою ж мать! – Куприянов с размаху шарахнул любимой кружкой об пол. Вдребезги.

Через секунду из тьмы вынырнула трафик-менеджер Трушкина. Она-то откуда здесь взялась? Прижимая руки к груди, смотрела на Куприянова подслеповатыми глазками.

– Что случилось, Сереж?

– Ничего. Поработать собрался…

– Господи. А я думала, воры.

– Какие воры, – Куприянов еще раз ругнулся. – Почему нельзя предупреждать…

– Ну, конец дня уже…

Она терла и терла руки – ни дать ни взять муха. Весенняя муха, проснувшаяся раньше времени.

– А ты чего тогда тут делаешь?

– Нужно было закрыть табели рабочего времени.

– Ясно. Успела?

– Почти.

Подобрал и выкинул осколки.

– Пора идти, – Трушкина, уже накинувшая пальто, зачем-то поджидала его.

– Да. Больше тут делать нечего.

Спустились вместе и вышли на крыльцо – в уже совсем почти летнюю ночь.

– Тебе куда? – спросил Куприянов.

– К метро. А тебе?

– Мне еще нужно пройтись.

Трушкина насмешливо улыбнулась.

– Куда пройтись?

– К приятелю зайти.

Она загадочно кивнула, надевая элегантные длинные перчатки, которые так не шли к ее солдафонской внешности.

– Ладно. Пока.

Подождав, пока трафик-менеджер скроется в темном проходе между деревьями, Сергей тоже спустился на улицу. Было уже совсем поздно, часа два или три. Впереди ждала пустая бабушкина квартира в Домодедове с черствой горбушкой «Бородинского» в морозильнике.

Куприянов быстро шел по темным улицам, миновал Цветной бульвар, Трубную и сам не заметил, как оказался в переулках. Надо было просто идти, месить ногами. Где-то в районе Сретенки долбила музыкальная шкатулка ночного клуба. Красная вывеска – «От заката до рассвета», штендер-раскладушка с большой фотографией знойной дивы, ловящей ртом струю пенистого шампанского, надпись «По пятницам грязные танцы на стойке / подарки для дам / веселые конкурсы / мужчинам за танцы на стойке – штраф». Охранник, бледный рыхлый Носферату с синяками под глазами, поставил печать на запястье.

Через помещение с грубыми деревянными столами, увеличенными картинками из комиксов и американскими флагами в полумраке тянулась взлетная полоса широкой и обшарпанной барной стойки. На ней танцевало несколько девушек. За стойкой царила пышногрудая блондинка с выбритыми висками и коком, в наколках, чулках и черном кожаном корсете, открывавшем сзади полные и белые купола Этьена Булле.

Возле стойки толпились, задирая головы, посетители, в основном мужского пола. Куприянов пробился к бармену и заказал двойной виски.

Прямо над ним возникла одна из танцующих – с волнистыми распущенными волосами, в легком коротком шифоновом платье с рисунком из виноградных листьев. В отличие от других, передвигавшихся по стойке в мягкой обуви, она была на лабутенах. Упругие напряженные гладкие икры так и просились на ладонь.

Перехватив взгляд Куприянова, девушка улыбнулась сверху и, бесстыже расставив ноги, присела в танце.

– Добрый вечер.

Потом прошлась по стойке, оглядывая копошащихся внизу. Этого было достаточно, чтобы погрузить Куприянова в транс.

Две другие танцовщицы только бросали вызов своему смущению – вялые, не попадавшие в ритм, они оттеняли блеск звезды, сиявшей все ярче с каждым глотком куприяновского виски. Быстрые хищные движения, бесстрашные выпады – она полностью владела стойкой.