Антон Бильжо - Поза трупа

– Есть.

– Ну и что, вы не согласны?

– Согласны, согласны.

– Так это все – о чем свидетельствует? О любви, моя дорогая.

Сергей все искал глазами Машу и нашел ее на возвышавшейся над танцполом сцене. Она сидела одна на высоком барном стуле рядом с шестом для стриптиз-танцев, будто подготовленная для дьявольского жертвоприношения. На ней было платье цвета фламинго.

Приглядываясь к Маше, Куприянов снова подумал, что полностью ее понимает. Она не выглядела несчастной, но и счастливой ее тоже нельзя было назвать.

Дизайнера немного развезло от дармового шампанского.

– К нам не подойдете?

Сергей поднял голову. Рядом стояла и смотрела на него тамада в подсолнухах. Вид у нее был свойский. Поэтому он наклонился вперед и жарко зашептал:

– Ой, только не выдавайте. У нас шоу-сюрприз.

Подруга заговорщически кивнула.

Когда начались танцы, Куприянов поспешил стушеваться. Побродил по верхним ярусам, даже немного поелозил у поручня, поглядывая вниз, – чисто для себя. В этом было что-то возбуждающее. Жаль, не обзавелся стрингами и чулками – какой-то совершенно иной тип энергии.

Туалет обнаружился на втором этаже. Перед дверьми – столик черного стекла, крашеная серебрянкой икебана и два дерматиновых кресла для бесед. Куприянов занял одно из них, прислонив руку ко лбу и прикрывшись старушкиными волосами, – мол, женщина устала.

Сразу узнал Машу по энергичному цоканью. Она шла к кабинке и по дороге читала эсэмэс. Ее лицо было эльфийски освещено голубым светом дисплея и как бы парило над землей.

Когда девушка исчезла, Сергей вскочил и очутился у двери. Оттуда раздалось журчание. Смирнова тихо и нежно напевала: «Разве про любовь вы уже друг другу все сказали, разве про любовь ты позабыл». Потом послышался звук сливаемой воды и отрывающейся бумажки. Наконец, щелкнул замок.

– Привет.

Мгновение она смотрела на него, потом попыталась закрыть дверь, но Куприянов успел подставить ногу.

– Ты чего? – Маша вдруг поменяла тактику и оттолкнула его.

– Да ничего. Просто поговорить хотел…

В этот момент, двинувшись на него, Смирнова нанесла мастерский маваши-гери. Сергей обратил внимание, что падает, скорее всего, на серебристую икебану и стеклянный столик.

– Валя, скажи, чтоб они дверь не толкали, бля.

– Да что я им скажу?!

– Не знаю, что занято. Мы тут ширяемся. Придумай что-нибудь.

Сергей очнулся, приоткрыл глаза. Дико болела челюсть, саднила спина. Во рту стоял мокрый ком. Думал, что это часть тела, но оказалось – кляп из туалетной бумаги. У дверей в другом конце узкого, облицованного черным кафелем сортира над ним возвышались двое – Маша и тамада в подсолнухах.

– Че теперь с ним делать-то? – спросила Валя.

– Откуда я знаю? Если Витя узнает, всё.

Смирнова села на корточки и заныла, как от боли.

– Оооой, зачем я…

– Ладно.

– Накладно. Реально убьет.

– Так этот же не скажет. Он же педик вообще…

Маша повернула голову и посмотрела на Куприянова, который успел закрыть глаза.

– Скажет.

– Нагулялась… перед свадьбой.

– Не трави душу.

– Под изнасилование нельзя его?

Маша закрыла лицо руками.

– Витя тем более узнает.

– Так что делать?

Наконец Смирнова снова подала голос:

– Слушай, возьми у Андрея ключи от Витиной тачки. Я его в лес отвезу.

– Маш, ты чего?

– Чего «чего»?!

Помолчали.

– Ой, господи… Я тебе говорила, надо было дату перенести…

– Да что теперь-то?!

Валя с жалостью глянула на Сергея и рассерженно цокнула языком. Потом вышла из туалета.

Несколько минут Смирнова без движения сидела на корточках и смотрела в пол.

Сергей помычал. Маша встала, пошатываясь, подошла к нему. Посмотрела колкими, злыми глазами. Замахнулась было острым кулачком.

– Ты чего приехал, а? – прошипела сквозь зубы.

Попытался ответить, но не смог. Тогда она вытащила кляп.

– Хоел… – дизайнер тяжело дышал, онемевший язык не слушался. – Хоел а Таити позать.

– Чего?

– Я стаховку на ебя офомил.

Тыкнула низом ладони ему в лоб.

– Прид-дурок.

Снова затолкала бумагу, села рядом. Обхватила колени, опустила голову на руки и тихонько заплакала.

В предрассветный час они неслись вперед на желтой «Ламборджини Дьяболо» со скоростью триста километров в час. По бокам ровной и прямой, как стрела трассы, стоял графичный плотный еловый лес. Минимализм и выверенность. Если воспринимать картинку, как некий иероглиф, то именно о таком будущем мечтал Куприянов. Лететь в бесконечность со Смирновой и не знать, что тебя ждет…