Иван Державин - Спаси и сохрани. В объятиях власти

Встретив его у двери, Оля сообщила, что звонил Козлов и интересовался, когда они вылетают:

– Я сказала, что послезавтра. Что я могла ответить?

– Правильно сделала. Тебе привет от отдела. Еле отпустили.

– Вижу. Удивляюсь, как тебя в метро пропустили.

– А что? Разве я похож на пьяного? Родьку привезли?

– Мультик смотрит в большой комнате.

Графов заулыбался и кинулся к внуку. Видя его, он забывал все на свете. Что его действительно волновало, так это разлука с ним. Дочь ни под каким предлогом не согласилась расстаться с сыном хотя бы на полгода. Но поразил сам Родион.

– А ты бы от своей мамы уехала, если бы была такая маленькая, как я? – спросил он бабушку. – Разве ты бы по ней не скучала?

Оля прижала его к себе и ответила:

– Конечно, скучала бы очень и не уехала бы от своей мамы. Но ведь и мы будем по тебе скучать очень – очень.

– И я буду тоже скучать. Но как ты не понимаешь, она же моя мама. Я приеду, а она будет уже старенькая.

– Я тебя понимаю, мой зайчик. Ты правильно поступаешь, моя рыбка. Только ты нам пиши часто – часто.

– Я уже без ошибок пишу. Я буду писать вам часто – часто.

Труднее всего было прощаться с ним в аэропорту. До этого он держался стойко, словно они уезжали на дачу или в отпуск. И только, когда багаж был сдан, и он увидел, что бабушка целует маму, он забеспокоился, прижался к ней, и в глазах появились слезы.

– Зайчик мой, я должна идти. Давай поцелуемся, – сказала Оля, наклоняясь к внуку.

Он обнял ее за шею и ткнулся губами в ее щеку. Почувствовав его слезы, она прошептала ему в ушко:

– Не надо плакать, птенчик, а то и я заплачу.

Графов подошел к ним и тоже прижался к внуку.

– Родион, – сказал он строго, – ты остаешься здесь вместо нас, понял? Дачу и машину мы оставляем на тебя. Следи за ними, понял?

– Понял, – кивнул Родион. – А как следить?

– Приедешь на дачу, поздороваешься с ней, проверишь все ли в порядке и, что нужно, польешь.

– Как поздороваюсь?

– Так и поздороваешься. Скажи: «Здравствуй, дача».

Родька заулыбался.

– А машине сказать «Здравствуй, машина?

– Ага, ага, – заулыбался Графов.

К ним подошел зять Сергей, сказал:

– Федор Павлович, пора. Опоздаете.

Они оборачивались и отыскивали в толпе провожавших маленькую фигурку внука.

В аэропорту Сиднея их встретил работник консульства, сказавший, что его попросил об этом Федотов и что за ними приедут через три дня. Он отвез их в гостиницу консульства, а уже через час Графова пригласил к себе в кабинет консул Блинов, довольно любезный человек лет пятидесяти. После недолгого разговора об обстановке в Москве и министерстве, консул основательно стал расспрашивать Графова о работе, странах, где бывал, зачем-то несколько раз переходил на английский язык. Графов, поняв, почему, упорно отвечал по-русски, а потом и сам задал пару вопросов.

Едва он вышел, как Блинов схватил телефонную трубку и слово в слово передал весь разговор Федотову.

– Какое впечатление в целом? – спросил тот, внимательно выслушав.

– Честно? – спросил консул. – Если бы я не знал, что ты торгсоветник, я бы подумал, что он им едет.

Услышав гудки, консул представил физиономию Федотова и, открыв рот, беззвучно засмеялся.

Хорошо, что они взяли с собой доллары, и голодать им не пришлось, тем более что в гостинице была кухня. Погода, как и говорил Козлов, была довольно теплая, безоблачная, около пятнадцати плюсовых градусов, несмотря на зиму, Два дня они много гуляли по городу, в котором Графов был двенадцать лет назад и смутно что-то помнил. Никто ему не звонил, и он тоже. Казалось, о нем забыли. Лишь на четвертый день, вернувшись вечером в гостиницу и поужинав, они услышали стук в дверь. В номер вошли прилично одетый высокий красивый парень, представившийся Володей, и… Козлов, который должен был приехать через шесть дней. Он был все в той же куртке без пуговиц и стоптанных полуботинках. Ольга Павловна попыталась усадить их за стол выпить кофе, но они, сославшись на то, что уже поужинали, быстро ушли, предупредив, что выезжают в Канберру завтра в восемь утра.

После их ухода Оля долго не могла придти в себя.

– Ой, мамочки, – наконец проговорила она. – Когда ты рассказывал о нем, я представляла его некрасивым и неряшливым, но чтобы такое чудище. Кто же за него замуж вышел? Жена у него есть?

– Откуда знаю? Должна быть.

– Сама что ли такая? Что же она за ним не следит? Хотя бы одевала, как человека. Все не так бы бросался в глаза.