Галина Горячева - Кукушкины дети

На кухнях стали судачить о том, что, мол, сейчас все можно. Приказ, мол, даден – никого ни в чем не ограничивать. А чтобы выжить, шевелиться надо. Как шевелиться и чем шевелить, никто не знал. Да и откуда? Уже выросло четвертое поколение людей, живущих при социализме. В условиях, где инициатива наказуема. Где шаг в сторону – расстрел или тюрьма. Предпринимательство и инициатива назывались единым словом – самоуправство. Смысл этого слова был отнюдь не положительным. Торговля в любом виде – спекуляция. И то и другое – вещи не допустимые, а значит наказуемые. Были годы, когда даже скотину держать запрещалось. Вот после этого всего и предлагалось шевелиться.

Молодежи было и трудней и легче одновременно. Труднее, потому что они были совсем не устроены в жизни. Не было никакого тыла. Работу получить еще не успели. А кто успел, того увольняли по сокращению в первую очередь. Новой работы не было. Денежных запасов тоже. Легче, потому что они застали только последние, самые спокойные годы старого режима и были, что называется, не пуганными. Им было несравнимо легче решиться на что-то новое. Именно молодежь первой ринулась в бой за освоение новой жизни. Самым простым была торговля. На Родине нужно было все, так как не было ничего. Спрос самый высокий был обеспечен. А вот, где взять товар? Чем торговать? Ответ был очевиден. Раз открыли границы, значит там и нужно брать. За границей. По всей стране стали организовываться сначала туристические, а затем и коммерческие поездки за рубеж с целью закупки товара. Вот этот товар и продавался в киосках и ларьках.

Глава 3

По старой привычке Елена Леонидовна и Валерий Иванович по дороге с вокзала зашли в гастроном недалеко от дома. К их удивлению магазин был почти пуст. В хлебном отделе имелся черный хлеб одного наименования и все. В молочном был майонез. Остальные полки были завалены морской капустой и кабачковой икрой в банках. Старики с удивлением увидели, что вместо продуктов на полках лежат детские игрушки. Причем везде одни и те же. По всему было видно, что выложены они здесь не по случаю заботы о детях, а с целью хоть чем-то занять пустые места.

– Лидусь, а что это с нашим гастрономом? Закрыть, что ли, собрались? – робко спросила мать, уже предчувствуя неладное.

– Нет, мамуль, не закрыть. Хотя кто это знает! Может и вообще скоро всё закроют.

– В каком смысле? – подключился к разговору отец.

– Ну, родители! Вы что там у себя в деревне вообще, что ли, от жизни отстали? Один строй закрыли. Другой что-то никак не открывается. Ну, вот это и есть издержки переходного периода. Так в газетах пишут.

– Нет, мы, конечно, знаем, что компартия прекратила свое существование, и что Ленинград назад в Санкт-Петербург переименовали, но чтобы в Москве увидеть такое. Этого мы себе представить не могли. Это же ужас – с совершенно испуганным лицом бормотала Елена Леонидовна.

– Да никакого ужаса. Мы уже привыкли и приспособились. Не все, конечно, но в основном люди научились перебиваться, как придется.

Они вышли на улицу, купив только хлеба, но зато сразу три буханки. Дочь пыталась успокоить родителей, в глазах которых читался просто панический страх.

– Ну, что вы расстроились? Я же вам не зря говорила, чтобы вы взяли с собой продуктов из деревни. Вы же их привезли с собой. Правда? – как к детям, с преувеличенной заботой обращалась она. Тем временем они дошли до своего дома. Остановившись у подъезда, Валерий Иванович, все еще не отошедший от увиденного, снова заговорил:

– Нет, ну в провинции это почти обычное дело. Продуктов завозят мало и все сразу же разбирают. Полки почти всегда пустые. Но в нашем, таком большом и раньше таком хорошем гастрономе застать такую картину я не ожидал. Этого никакой перестройкой извинить нельзя.

– И оправдать – зло добавила супруга, тоже еще не очнувшаяся от переваривания увиденной наглядной информации.

– Мам, да никто ни объяснять, ни оправдываться не собирается. Вы что, еще не поняли. Продукты можно купить в центре или на рынке. В центральных гастрономах очереди просто страшные, а на рынке цены ого-го-го.

– Так как же жить?

– Ну, как-то же все живут. Все выкручиваются, и мы выкрутимся. Вот увидите. Вот, посмотрите на Москву, на новую жизнь и после свадьбы поедете назад в Кукушкино. Там вам продуктов хватит.

– Ой! – схватилась за голову пожилая женщина. – А как же свадьбу делать? На стол что подавать?

– Мам, ну ты что забыла, как в Союзе всегда жили. Не имей сто рублей, а имей сто друзей – дочь весело поглядывала на приунывших родителей. – Все будет. Люди добрые помогут.