Кирилл Ржевский - Моя юдоль. Мой удел смерть, ибо жизнь – это лишь начало и конец, с невыносимой для меня серединой…

Ирина закрепила удавку на батарее отопления, но расстояние до пола было очень маленьким; повеситься у неё всё равно не получится. Тогда она решила пойти на ещё более отчаянный шаг, удавиться.

Она в последний раз посмотрела на бушующую метель за окном и казалось на мгновение, маленькое, самое крошечное мгновение; девочка увидела в этой непроглядной и по особенному мрачной белизне, лицо своей матери. По бледным и печальным щекам Ирины, потекли крохотные слёзки. Это видение, придало ей решимости сделать наконец последний рывок и шагнуть в бездну, из которой ещё никто не возвращался.

Петля плотным, змеиным кольцом, обвила шею девочки. Осталось последнее, ждать.

Секунды мучений, умножить на её мужество и прибавить везение, равно удачный исход дела, то есть смерть.

Ирина начала потихоньку садиться на пол, отчего петля на её шее, ещё сильнее затянулась:

«Секунда, минута, боль!!!

Нет надежды!!!

Нет надежды!!!

Нет надежды!!!

Секунда, минута, боль!!!

Мама я иду к тебе!!!

Звон в ушах, где я?!

Мне страшно!!!

Мама!!!

Мама!!!

Мама!!!

Жизнь боль!!!

Жизнь боль!!!

Жизнь боль!!!

Секунда, минута, бо…»

***

Скрип входной двери, доносился в самые отдалённые уголки обычной, московской квартиры. Александр пришёл с работы, был поздний вечер, стрелки часов указывали на 8:05. В квартире было подозрительно тихо. Он снял с себя верхнюю одежду, на которой уже таяли хлопья белого снега. Хаос, творившийся на улицах Москвы, никак не хотел заканчиваться; наоборот, с каждым часом метель становилась всё сильнее.

«Эх, погода сегодня не на шутку разыгралась», – подумал про себя Александр.

Он помыл руки в ванной и отправился в комнату дочери.

Дверь была не заперта, но почему-то он не хотел заходить внутрь. Почему ему так не хотелось туда заходить, неизвестно. Поначалу он решил что Ирина спит и не стоит её тревожить; но спустя несколько минут, он всё же переборол своё нежелание и вошёл внутрь. В комнате было мрачно и он зажёг свет.

Картина, представшая перед ним, могла моментально убить любого взрослого и даже целую толпу, но Александр лишь окаменел. С бледным лицом и трясущимися руками, он молча стоял и смотрел на это.

Комната была хорошо прибрана, видно что Ирина сегодня на славу постаралась. На учебном столе сиял маленький огонёк настольной лампы, в форме лебедя. В дальнем конце комнаты, под окном, к трубе батареи отопления, была прикована Ирина. Она сидела неподвижно с опущенной головой; её мертвенно-бледная кожа с ярким, синим оттенком, внушала нестерпимый ужас.

Наконец выйдя из своего ступора, Александр бросился к дочери. Он отвязал ремешок от батареи, от чего девочка сразу повалилась на пол.

– Ирина, Ирина, Ирина!!! – истошно вопил Александр.

Поток горячих слёз лился из его покрасневших глаз; он бился в нечеловеческой истерике и тормошил дочь, но она не откликалась. Больше она никогда не откликнется, как бы громко он её не звал. Хрупкое, синее тельце, лежало неподвижно, а стеклянные глаза глядели в пустоту.

Александр провёл по глазам дочери своей большой ладонью и они закрылись. Открыться вновь, им было не суждено.

***

Зимний лес поистине прекрасен, но сегодня всю его красоту перебивает печаль. Даже яркий солнечный день, не способен подарить троим людям радость; ибо внутри них сегодня не прекрасный и не солнечный, а по настоящему чёрный, самый чёрный день в их жизни.

Кладбище самое одинокое место на земле, не считая конечно библиотеки.

Метеорологи предполагали, что метель продлится почти до конца февраля; но она ушла на следующий день, забрав с собой душу нашей несчастной девочки.

Маленький гробик, обшитый ярко-красным бархатом, стоял на краю ямы и терпеливо ждал когда его опустят внутрь. Двое женщин, стоявших возле него, выглядели странно, на их лицах не читалось особо сильной печали.

Гроб начали на ленточках, сделанных из плотной ткани, потихоньку опускать в холодную и тёмную яму. Троица по очереди кинула горсточку земли левой рукой, а затем рабочие принялись лопатами забрасывать гроб сырой землёй смешанной со снегом.

Александр стоял словно живой труп и смотрел как гроб, постепенно исчезает в этой бездне. Здесь, в этом самом месте, предстоит лежать его единственной дочери вечность. Лежать до тех пор, пока не остановится время и сама земля не завершит свой путь. Ведь у всего есть конец. Всё умирает, всё выцветает и самое ужасное, что мы уже не сможем увидеть тех, кто покинул этот мир.