Татьяна Дорохова - Таня, Рита и Рыжик, или Повесть о рыжем котенке

Голуби, подобрав последние крохи от булки, разбрелись по широкому пространству двора. Некоторые, организовавшись в маленькие стайки, шумно вспорхнули и куда-то улетели. Старушка смотрела на них повеселевшими глазами и про себя желала им удачных путей. Котёнок никуда не пошёл. Остался сидеть возле её башмака. Он всем своим нутром ощутил, что встретил какую-то совсем новую, ранее не известную ему хозяйку. Новая знакомая ему очень понравилась. От неё он пока не слышал ни одного колкого, гавкавшего слова, которые так любила произносить большая хозяйка, ещё не изгладившаяся из его воображения. Он доел булку, снова сел на задние лапки и округлёнными глазками внимательно присмотрелся на новую хозяйку. За короткое время он успел привязаться к ней, к её тёплому, убаюкивающему голосу. Ничего не подозревая, он боролся за жизнь. И к этому активно подталкивал инстинкт. Кто-то из великих людей мудро сказал, что жизнь сильнее смерти. Хорошо сказано. Возьмите любого человека. Как бы тягостно и горько ему не жилось на свете, как бы не давила, не гнула в три погибели судьба, он всё равно думает о том, что надо во что бы то ни стало жить, но ни в коем случае не умирать, он хлопочет, как может, суетится в меру сил, вытягивает из себя всё возможное, чтобы жизнь не оборвалась, не затухла, как лампада без масла. Человек тянется к жизни. Рыжий котёнок тоже тянется к жизни. Только вот не понимает, что есть жизнь, не знает и никогда не узнает, что сам живёт на свете и стремится занять своё законное место под солнцем. Он ощущает жизнь инстинктом, данным ему природой.

– Ну что? – склонясь к нему, кротко улыбнулась старушка. – Наелся или не наелся?

В ответ котёнок слабо пискнул, как будто поблагодарил её за вкусное угощение.

– Ещё будешь булку? Есть у меня тут маленький кусочек. Я тебе отдам, – и, вынув из кармана кусочек булки, положила его перед мордочкой.

Котёнок без особых усилий расправился с этой последней порцией деликатеса и весёлыми глазками, облизываясь, присмотрелся на свою спасительницу, словно хотел получше её рассмотреть. Мяукать ему теперь не хотелось.

– Теперь тебе надо водички напиться, – заботливо сказала старушка. – Я могла бы принести тебе водички напиться, но мне трудно подниматься с брёвнышка и идти в квартиру. Хоть я живу на первом этаже, мне всё равно трудно. Трудно мне это сделать, – как будто оправдывалась она перед несмышлёнышем. – Старенькая я стала. Скоро восемьдесят три годочка стукнет. Ты, конечно, не понимаешь моих слов. Нe обижайся на меня. Я ведь тебя очень полюбила. Ты такой маленький, хорошенький, пушистенький. Я хорошо знаю, что ты хочешь пить. Ты давно не ел и не пил. После еды всем хочется пить. И тебе тоже. Я это понимаю. Но мне трудно подниматься и идти до квартиры. Тут рядом есть небольшая лужица. После дождика осталась. Она не совсем высохла. Там есть водичка чистая. Ты сейчас пойдёшь к этой лужице и напьёшься водички. Водичка там чистая. Её можно пить. Ты не видишь эту лужицу, потому что на меня смотришь.

Старушка взяла котёнка под брюшко и повернула его носом к небольшой лужице, которая находилась в метрах пяти от липы.

– Иди, иди, не бойся, – советовала старушка котёнку, – и обязательно придёшь к водичке. – Иди смелее, – и подтолкнула его лёгким прикосновением ладони. – Иди, напейся водички. А то тебе плохо будет. Ты очень хочешь пить. Без воды нельзя жить никому. Тебе нужна водичка.

Получилось так, что котёнок как будто понял все слова, сказанные старушкой. И он убедился в необходимости пойти к лужице и напиться из неё. Лужица находилась в небольшой низине и была видна, как на ладони. Она немного поблёскивала на солнце и, видимо, по этой причине попала на глаза котёнку. Он стоял неподвижно, немного напряжённо и даже как-то озадаченно. И с отчаянной жадностью присматривался к блестящей поверхности лужицы. Так и человек иногда оказывается на перепутье: что делать, куда податься, в какую свернуть сторону? Неразвитый мозг малявки лихорадочно работал, что-то взвешивал. Он зачарованно смотрел на лужицу, забыв о своей хорошей знакомой, которая внимательно наблюдала за ним и при необходимости готова была ему помочь. Котёнок не знал, что делать. Подобные лужицы он видел, когда жил в квартире, когда маленькая хозяйка ухаживала за ним. Лужицы находились в круглой пластиковой тарелочке. И тоже блестели. Он, как ни в чём ни бывало, подходил к тарелочке и лакал из неё водичку, от которой по всему телу прокатывался приятный холодок. И жить становилось веселее. Он беззаботно играл, гонялся за шариками, брошенными маленькой хозяйкой прямо на пол. Но прежде, чем заняться шариками, пил водичку. Это хорошо, приятно. Лужица, на которую он так пристально смотрел, тоже круглая, только побольше, нежели та, что он видел в квартире. Но тоже блестела. Котёнок поднимал мордочку кверху и втягивал глубоким вдохом циркулирующие рядом запахи, и чувствовал влажную и прохладную волну, наползающую из низины, от блестящей лужицы. Ветерок стихал, и запах влаги исчезал. Потом опять появлялся. Котёнок определил, что эта та самая пластиковая тарелочка, из которой он пил приятную влагу в квартире. Ему хотелось пить. Жажда мучила его основательно. Запах сырости снова пахнул на неге неожиданной и освежающей волной. Не оборачиваясь на старушку и подняв мордочку, котёнок медленно, пугливо пошёл к лужице. Он шёл на запах влаги, жадно вытягивая мордочку, раздувая ноздри в предвкушении сладостной минуты утоления свирепой жажды. Он подошёл к лужице совсем близко. Увидел её всю во всём блеске. И теперь уже не свернёт от неё ни в какую сторону. Он окончательно убедился: то, что находилось перед ним очень похоже на пластиковую тарелочку, из которой приходилось пить водичку. И вода в ней была неподвижной и ничуть не шевелилась. И сейчас было видно, что это блюдечко намного больше, чем-то, которое стояло на кухне. Но сейчас это было не самое главное. Котёнок догадался, что из этого громадного блюдечка можно напиться точно так же, как пил он из маленького. Опять сработал инстинкт самосохранения.