Надя Бирру - Прощальная прелюдия, или Прогулка под дождём

Оля подняла записку, поставила ногу на стул, расправила бумажку на коленке и ещё раз спокойненько перечитала. Там было всего две строчки, написанные мелким, ничуть не изменённым временем почерком: «Оля, я здесь, но скоро уезжаю. Возможно, далеко и надолго. Прошу, зайди попрощаться. Адрес прежний». Вот и всё. И подпись.

Оля ещё долго рассматривала этот более ничем не примечательный обрывок чего-то чужого и ненужного, даже враждебного, и как будто надеялась, что сейчас буквы переменятся местами, построившись в слова более-менее привычные и не требующие никаких перемен. А в этих было беспокойство. Ну, зачем, зачем? Жили себе – не тужили, и вот на тебе! Оля сложила записку и сунула её в карман. Что толку снова её выбрасывать? Ну, я узнаю тебя! Ладно, приду, раз ты этого хочешь. Только смотри, не пожалей!

– Нет, вы только представьте…

– А сколько ей было лет?

– Восемнадцать. Свет, да ты ж её знала. Помнишь, ты ещё сказала: «Ах, какая лапочка! Если б была парнем, влюбилась бы в момент!»

– Помню, помню, – подхватила Света, отжимая тряпку уже на пороге. Пол блестел как зеркало. – И что?

– Так вот я и рассказываю… Поехала она, значит, в Адлер с матерью, братом и бабкой, а бабка в прошлом – известная личность, актриса, между прочим. И вот эта девочка познакомилась там с какими-то, ну, ничего и ничего, сначала, нормальные ребята, а потом! Проиграли её в карты и убили, представляешь! Она пошла купаться, и под водой…

– Ой! какие страсти!

– А брат её этот на берегу ждал, ну, этот, он же хилый такой, почти уродец, вся красота сестре досталась. Ждёт её, ждёт, а она нырнула и не выныривает. Её под водой убили.

– Кошма-ар!

– Вот так-то, что делается… а вы – что это? Чему улыбаетесь? Думаете, вру? – обе девушки с недоумением уставились на больную.

– Нет, Вера, не беспокойтесь.

– Так что же здесь смешного? Человека убили, это, по-вашему, смешно?

– Не смешно и не ужасно. Просто жизнь.

Девушки переглянулись – Светлана растерянно, а Вера возмущённо – и вышли из палаты.

– Видела? – тут же заговорила Вера. – Извергиня! Такая сама убьёт, кого хочешь и глазом не моргнёт. Вот попомни моё слово – все мы тут дураки! Её, небось, давно уже разыскивает интерпол или кому там следует, а мы ей тут – укольчики, музычку, то да сё, а она над нами же и смеётся. И Володя, между нами, ведёт себя очень подозрительно. Не первый день здесь работаю. У меня на такие дела – нюх! И я даже не удивлюсь, если здесь какая-нибудь государственная тайна. Может, она международная шпионка?

До этого момента Света слушала, открыв рот, но тут не выдержала:

– Да ну тебя, Верка, у тебя все – то воры, то жулики, теперь уже и шпионки появились!

– А почему, думаешь, Володя просил быть с нею осторожными и всё ему докладывать? Даже, что во сне шепчет. А она, между прочим, ничего и не шепчет – то ругается, то кричит, как резаная. А ещё, – тут Вера перешла на шёпот, и Светино невинно оттопыренное ухо припало к самым её губам, – однажды ночью она всё кого-то уговаривала, что б не умирал, и повторяла: это не я! это не я!

Света чуть не вскрикнула, но вовремя прижала к губам ладонь. Она работала здесь недавно, но уже усвоила, что кричать, громко разговаривать или смеяться работникам здесь не полагается.

– Ой, мамочки! А я же в ночь! Верка, зачем только сказала!

– Никакие не мамочки, такая наша работа, то ли ещё терпеть приходится! Но главное, я тебе скажу, ты швабру позади себя не оставляй и спиной к ней не поворачивайся, держи, значит, в поле зрения… Да и зачем мы ей? Ну, ладно, я домой пошла. А ты зайди к Володе и всё ему перескажи! Ну, всё, счастливо!

– Вер, а как же я ему перескажу, ну, мы такие разговоры завели – при больных такие ведь не положено?

– Ладно, сама расскажу. Ты Володю не бойся! У него вид строгий, но он всё-ё понимает, душа-человек. Вот только врать ему не стоит – всё равно всё узнает, как было. А так – так простит. Мы ж тоже люди, не роботы!

– Я для себя делал кое-какие записи, в основном, специального характера, но вскоре появились и другие. Вот, прочтите, это может вас заинтересовать.

Из записок врача:

«У Лизы нет заметной реакции на людей. Она со всеми разговаривает так, как будто это один и тот же человек. Беда, что все мы для неё «чужие», а своих посетителей у неё так и нет.

Недавно спросил: «У тебя были галлюцинации?» Она сразу ответила: «Нет!», но я заметил, что ей очень не понравился мой вопрос. Похоже, я что-то подцепил, сделал шаг в нужном направлении. Эту женщину мучает что-то более осязаемое, конкретное, чем набор отвлечённых «не». Все мы чего-то не хотим, не может, не желаем: но, если б каждый из нас по поводу своего фатального «не» принимал бы такие решительные меры, люди вымерли бы, как мамонты».