Максим Бацкалевич - Из родника моей памяти

Человек осторожно подтолкнул мальчика. Но тот упорно пытался забраться в машину.

– Ладно, пойдём работать. Мне некогда с тобой сюсюкаться, – дедушка взял внука на руки и отнёс в коляску.

Насупившись, Максим стал внимательно наблюдать за тем, что делает дедушка.

Сев на маленький чурбачок, человек начал узкой стороной монтировки поддевать край шины, который плотно прилегал к борту диска. Так он делал сантиметр за сантиметром, пока диск не упал на землю.

Тенёк потихоньку исчезал. Становилось всё жарче.

Привязанная возле сарая овчарка сначала бегала то взад, то вперед, чертя цепью на земле полукруг, потом, полакав воды, спряталась в конуру. На скотном дворе изредка хрипло кукарекал петух. У забора рылись в сухой пепельной почве куры. Было слышно, как гулко пируют скворцы, по-разбойничьи напавшие на соседскую вишню.

Вынув из покрышки камеру, похожую на надувной спасательный круг, который покрыли чёрной краской, дедушка куда-то ушёл. Максим остался один.

«Если бы я мог ходить, залез бы сейчас в машину или просто покрутил что-нибудь отвёрткой… Вон, сколько болтов в той железке, – думал мальчик, – А тумблер сам отвалился. Не успел я и нажать – а он бац… Интересно, как это люди могут помногу часов ходить, стоять, танцевать, бегать – и не уставать? Почему они не падают с велосипедов? Как можно ехать на двух тоненьких колёсиках? Вообще, интересно: управлять велосипедом сложно или нет?»

Мысли, вопросы так быстро вертелись в голове у Максима, как быстро крутятся шестеренки в часах, которые только что побывали в руках мастера.

Вскоре вернулся дедушка. Он принёс корыто с водой, небольшие резиновые заплатки и тюбик с клеем.

– Сейчас будем искать, в каком месте пробило…

Максим облокотился на переднюю ручку коляски.

Он не один раз уже видел, как дедушка клеит камеры, и знал всё наизусть, однако ему всё равно было интересно.

Солнце больше и больше загоняло тень под навес гаража.

– Парит. Наверное, к вечеру соберётся гроза. А ты как думаешь? – спросил он, накачав насосом камеру.

Посмотрев на дедушку, мальчик кивнул головой.

Ему хотелось что-то сказать, но, вместо этого, у него выходило лишь непонятное гортанное мычание.

Человек поставил камеру в воду и начал медленно её крутить.

– Следи, откуда появятся пузырьки воздуха, – сказал он и прибавил, – Дождь – это, конечно, хорошо. Всё живое пить хочет… Но беда в том, что сено намокнет, и его опять придется сушить… А вот и пузыри – значит, тут пробито.

На поверхности воды, и вправду, появились крохотные пузырьки. Они сбивались в кучку над тем местом, где из камеры выходил воздух, а потом мгновенно исчезали.

Надев очки, дедушка осмотрел прокол.

– Камешек или осколок стекла попал… Ничего страшного: заклеить, и будет держать.

Наблюдать за этим было не так интересно, поэтому мальчик вновь окунулся в мысли.

Из головы всё никак не вылетала мечта прокатиться на велосипеде. Она, словно птица, попавшая в клетку, билась о прутья беспомощности мальчика, пытаясь вырваться на свободу, чтобы реализовать себя.

В скором времени послышался нежный мелодичный мамин голос, звавший их с дедушкой на обед.

– Ну что, поработали, теперь можно и поесть, – с усмешкой произнес человек, отложив уже заклеенную камеру, – Пусть сохнет.

Летнюю кухню заполнял приятный запах жареного сала с картошкой, которые шипели и стрелялись во все стороны жиром.

В воздухе повисла сизая дымка. Было видно, как лучи света от окна пробиваются через неё. По дощатому потолку лазили две чёрные мухи. Замирая, они становились похожими на шляпки гвоздей.

Бабушка в дальнем углу возилась с вёдрами.

– Чесь, я тебя, кажется, позавчера ещё просила забить досками щель в загоне, – сердито сказала она, – Свинья роет и роет. Скоро вылезет… Хозяину, хоть бы что.

– Всё сделаю. Дай только поесть и немного отдохнуть, – спокойно ответил человек, сев за стол, перекрестившись.

Мальчик не слышал никогда, чтобы дедушка повышал голос на кого-нибудь или ругался, отстаивая свою точку зрения. Он предпочитал лучше промолчать, либо пытался перевести всё в шутку.

Мама посадила Максима к себе на колени.

Хоть мальчику и было почти семь лет, но он не мог сам взять ложку, кружку, кусок хлеба. Его, как маленького, кормила мама.

Она своим плечом придерживала ему голову, чтобы та не запрокидывалась назад. Мальчик ел медленно, всё время поперхиваясь.

После обеда дедушка вывез Максима на улицу.