Татьяна Кветачка - Женские истории

И нечастые, но взгляды.

Мимолетные такие диалоги наших глаз немного отходили от правил нашего дружеского общения.

А может мне просто показалось…

Такси никак не назначали.

Ему через пятнадцать минут на работу. Вещи мокрые, как и предполагалось… за полтора часа им высохнуть было не суждено.

"Оставайся"…

Очень такое заманчивое, но в то же время волнительное и однозначно имеющее отрицательный ответ предложение.

"Не сейчас"… мелькнула в моей голове бессовестная мысль.

"Не сейчас" это значит, что есть глубоко спрятанное желание остаться.

И не одной в ожидании.

А вот это уже слишком.

Это запрещено.

Я постаралась себе напомнить о том, что мы друзья и ломать ничего не надо!

Даже в мыслях…

Запиликал телефон.

Приехала моя машина.

Я облегченно вздохнула.

И опять засмеялась… платье мокрое, на мне мужская рубашка… как ехать.

Он успокоил меня.

Снял с себя джинсовые шорты, хорошо мы оба стройные, и отдал мне. Вот она дружба… последнюю рубаху.!

Я такая милая получилась в новом наряде.

Снова приятные нежности на прощание.

Я уехала… всю дорогу улыбалась.

И ловила свои неправильные мысли… хотя, кто знает, может и правильные…

Горько плакала красивая женщина с русой косой, прикрывая лицо ладонями.

– Не плачь, мама, – гладила ее по плечу юная девушка, едва сдерживая слезы.

– Ах, Аленушка, – обняла дочку мама. – Такая долюшка наша горькая, судьба женская. Нет нам счастья и радости.

– Почему же, мамочка?

– Не знаю, Аленушка. Не знаю. Бабка Василина сказывала, что потерялось где-то Счастье Женское нашего Рода еще в давние времена. Потерялось и не нашлось. С тех пор все женщины выживают да приспосабливаются к жизни как-то. Кто без мужей всю жизнь, а кто с такими мужьями, что оно лучше бы и без них.

– А бабка Василина не знает, где потерялось? Может можно поискать? – спросила Аленушка.

– Что искать? Не забивай себе голову глупостями понапрасну. Так прабабушка твоя жила, и бабушка, и я вот. Так и тебе жить, дочка. Надо просто принять свою судьбу, как есть и тянуть ее до последнего вдоха. Пойдем собирать ужин, а то сейчас Иван вернется во хмелю, будет нам с тобой счастье женское да соленое, – вздохнула женщина, встала и поправила фартук на цветастом платье.

– Я после ужина к бабке Василине наведаюсь…

– Не смей соваться к ней! Не надо я сказала! Грех это по ведьмам шататься, – разозлилась мама и быстрым шагом ушла на кухню.

Аленушка только развела руками.

Она всю свою жизнь сколько себя помнила утешала маму, вытирала ей слезы, жалела ее и не понимала почему на их семью сыпятся несчастья одни за другими.

Отца она не знала. Он умер от белой горячки, когда ей исполнилось три года.

Иван, отчим, почти всегда был во хмелю. Приходил домой, стучал по столу кулаком и вокруг него начинались пляски. А если что не по его, так он мать за косу и по двору с воплями и матюками.

Уходить от него она не собиралась. Любила. Какой-то странной и непонятной для Аленушки любовью.

Тетка родная жила недалеко на соседней улице, к ней Аленушка часто убегала, когда дома невмоготу уже было.

Алиса была одна и без детей. Не складывалось у нее с личной жизнью. Тетка Алиса тоже любила затянуть грустную песню про потерянное Женское Счастье и про долю горькую. После чего сразу начинала читать наставления племяннице монотонно и пронзительно, чтобы до самого костного мозга пробирало. О смирении с судьбой и тяжестью креста, который необходимо нести женщине.

Долго находиться у нее Аленушка тоже не могла, только если на одну ночку переночевать.

***

– Я ждала тебя, – ровным тихим голосом сказала бабка Василина и пригласила ее в дом.

– Да я давно собиралась, бабушка Вася, да мать все не пускала. Ругалась. Но сил уже нет терпеть. Решила вот по-тихому. Вы ж не скажете? – быстро говорила Аленушка, следуя за маленькой сгорбленной бабкой Василиной.

Все звали ее ведьмой и боялись на селе.

Дом ее резной у озера Черного покосился уже, но крепко стоял. Будто его поддерживали невидимые столбы.

Половицы скрипели под тяжестью шага.

Пахло травами и маслами разными.

Тепло было в доме и не страшно совсем.

Круглый стол с белой кружевной скатертью посреди широкой светлой комнаты. На столе чашка белая, а в ней вода с травами разными, лепестками синими и бутонами чайной розы.

– Садись, – показала бабка Василина на стул с круглой спинкой у стола.