Юрий Любушкин - Указом награждать не предусмотрено. Проза XXI века

Итак, под аплодистменты на выпускном вечере в ОСАВИАХИМЕ, в их размеренную жизнь вошел еще один член семьи, утвердив себя всеобщим любимцем жизнерадостным звонким лаем. Хлопот и забот в их маленькой, но дружной семье, «паровозной команде», как пошучивал дед, теперь изрядно прибавилось. А то! Щенок он и есть щенок. За ним глаз да глаз нужен. Хорошо, что дед целыми днями дома, превратился в заботливую няньку. А что не сделаешь ради любимого внука? Ну а Никита сразу после школы – домой, на смену деду. Полгода пролетело махом. И стала их Леда – Ледушка настоящей красавицей, мощной, статной, ладной овчаркой. Куда только подевалась былая неуклюжесть лопоухого щенка? Месяц, другой и – гадкий утенок превратился в принца-лебедя. Так и их умница Леда вошла в жизнь королевой бала.

Будто вчера только все это было. А вот теперь они вместе в Москву едут. В Москву!..

Жаль, что дед не дожил до этого светлого дня, а то порадовался бы за своего любимого единственного внука. Вот была бы радость!

– Полагаю так, – разглагольствовал довольный за внука дед. Это после того, как Никита по призыву уехал служить на западную границу! – Лазарь Моисеевич* не в обиде будет на старого машиниста. Коль не стал наш Никита машинистом паровоза или на худой конец командиром бронепоезда (значение машиниста дед все же превозносил выше роли командира), будет настоящим пограничником.

И добавлял усмехаясь в седые усы:

– Я лично не в претензии. Граница – надо понимать, тоже толковых людей требует на свою охрану.

На все сто процентов оказался прав Большаков-старший, на все сто…

Большим балагуром и весельчаком был дед Никиты. Казалось, никаие беды не могли сломить его. Даже гибель любимого сына лишь добавила седины в голову и все. Но так лишь только казалось. После отъезда Никиты с Ледой он как потерянный бродил по опустевшей квартире и вздыхал горестно:

– Эх-ма-а, жизня… Нда-аа…

И часто подолгу курил на балконе, прикуривая новую папиросу от докуренной до основания мундштука «Беломорины». Мать ворчала на деда:

– Пожалей себя. Хватит дымить. Слышишь, старый?

И пугала свекра нешуточно:

– Будешь столько курить – положу тебя к себе в госпиталь на обследование. Узнаешь тогда. Там тебя враз образумят. Почему еще не ужинал?

– Да как-то не хочется одному. Кусок в горло не лезет. Тебя ждал, – отнекивался дед. – Вместе оно веслее…

Мама у Никиты хоть и рядовая сестра милосердия, но на хорошем счету. Ее ценят. Руки у нее зололтые и душа тоже. Потому она и лучшая из среднего персонала в Центральном Госпитале Красной Армии. И дома у нее автортет непререкаемый. А для деда, ни разу в жизни ничем не болевшего, больничная койка – мука горькая. Он себя и представить не мог в больничной пижаме. Да и расставание с привычным бытом для него – вообще немыслимое испытание. Поэтому угрозы невестки действовали. Но что ни говори, а сдал дед, сильно сдал за последний год. Но еще хорохорился по-привычке:

– Я еще правнуков дождусь. Уж правнука я точно воспитаю машинистом.

Выше и достойнее звания машиниста паровоза дед не признавал никакой другой мужской профессии. Ну разве что пограничника. И то, скрепя сердцем. Сам машинист в третьем поколении, дослужившись до этой должности, начиная с кочегара, он сына своего, Большакова-младшего, видел только стоящего за рычагами паровоза. Естественно, в должности машиниста. И все шло к этому. И семейная династия должна была продолжаться по раз и навсегда накатанной колее. А как иначе? Иначе и не могло быть. Но… Но наступил семнадцатый год. Грянула одна революция, другая, а за ними, лиха беда – начало, заполыхало пламя Гражданской войны. Страшное смутное время. И стали оба Большаковы водить бронепоезда в Красной Армии. Отец, соответственно, машинистом, а сын поначалу был у него в помошниках. И тут лихая судьба закрутила в немыслимый водоворот событий и их судьбы, раскидав по разным концам огромной страны. Да и немудрено было в то беспокойное кровавое время потеряться друг с другом. Слава Богу, не на всегда.

Стал Большаков-младший комиссаром в Красной коннице. Ну и покидала его судьба на Гражданской по белу свету, помытарила, в том числе и по госпитальным койкам. Хлебнул лиха. Через край. Сполна ему военная судьбинушка все отвесила. Доверху. Выдала с довеском.

С отцом виделся за все эти годы пару раз и то находу. Случайно. Только и успел сообщить ему при последней встрече, что женился и сейчас отправляют его отряд укреплять границу в Туркестане. Хотел бы вернуться к отцу на паровоз, да куда там: начальство не отпускает. А молодую жену, сестру милосердия, пусть лучше приютит у себя. Пока он в дальних краях будет нелегкую службу нести. Рожать ей скоро. Ну а коль сын родится, быть первенцу машинистом. Вот тогда деду и подмога бедет и смена достойная в наступающей мирной жизни. И будут вместе гнать составы по гудящим рельсам вперед, вперед, вперед. Туда, где они сходятся у горизонта. На том и решили…