Наталия Рай - Баба Мотя идёт по следу – 2. Сборник детективов

Попробовать встать? Это ей не удалось. Металлические обручи на лодыжках оказались привинчены к полу той же цепью.

Виктория была достаточно гибкой, что попробовать согнуться в три погибели: лишь бы руки достали до лица. Скотч она сорвала и вскрикнула – было ужасно больно.

Тут ей послышался шорох, хотя она не видела никого. Крысы? Вполне возможно в таком помещении без окон, без дверей. По крайней мере, она не видела ни того, ни другого.

– Кто здесь? – громко спросила Виктория.

В ответ раздался стон.

– Вы тоже пленник?

В ответ из-за края стены, спиной к которой сидела Виктория, высунулись две детские ноги. Размер обуви был слишком маленький, чтобы мог принадлежать взрослому человеку.

– Кто там?

Ноги медленно выдвигались и вскоре показалась девочка, скованная так же, как и Громова. Но её почему-то к полу не приковали и она могла передвигаться в положении сидя.

Громова ужаснулась: ребёнок при чём!

– Я не могу к тебе придвинуться, мои цепи прибиты к полу. Ты можешь приблизиться? Я бы хоть скотч сняла со рта.

Девочка, медленно сгибая ноги и подтягивая туловище, сантиметров по десять за раз, доползла до Громовой.

– Потерпи, сейчас будет больно. Но коротко – я рывком оторву. Если медленно будет так же больно, но долго.

Девочка кивнула – потерплю.

Громова подцепила ногтем скотч, зажала край в пальцах и рванула, стараясь, чтобы причинить как можно меньше боли. Хотя это вряд ли возможно в такой ситуации.

Девочка всхлипнула, но слёз не было.

– Меня зовут Виктория, а тебя как?

– Катя Михайлова.

– Как ты здесь оказалась?

– Я ехала на автобусе из школы. А как вошла, оказалась возле слепого дяди. Он попросил на следующей остановке помочь ему спуститься, потому что здесь всегда очень много пассажиров заходят и он несколько раз проезжал. И я помогла. А потом он попросил довести его до дома.

– Адрес помнишь?

– Конечно. Но как только мы вошли в арку, он вдруг что-то к моему лицу прижал и потом я очнулась здесь.

– А лицо его помнишь?

– Наверное. Хотя, может, и нет.

– То есть раньше ты его никогда не видела?

Девочка помотала головой – никогда.

– Ни разу его в этом автобусе не встречала?

Она опять подтвердила – никогда.

– А кто твои родители?

Она сначала назвала их имена – Виталий Антонович и Марина Николаевна, потом рассказала, где работают.

– Но я об их работе почти ничего не знаю.

Громова задумалась – странно, что они обе оказались тут, хотя ничего общего между ними нет. Имена родителей Кати ничего Громовой не сказали, они таких людей не помнила.

Теперь она понимала, что та злополучная записка была ловушкой – возможно, писал её совсем не Костя Сизов, когда-то в неё влюблённый. Но тот, кто писал, отлично знал этот факт её биографии в деталях. В том числе и то, что в помещении нынешнего бутика когда-то была школа детского творчества. А поэтому там было четыре входа-выхода. Поскольку во времена бутика стали пользоваться только двумя: основным и служебным, через который грузили товар, то выходивший в переулок вход заложили кирпичом, а ещё один, выводивший в соседний двор, снаружи только заделали фанерой и оштукатурили, изнутри заставили стеллажами до потолка. Но один из них крутился вокруг оси, только надо было знать, где нажать. А потом, оказавшись в простенке, нажать на определённый кирпич и фанера легко выпускала любого желающего на тот же двор.

Виктория самой себе удивлялась, что так легко дала заманить себя в ловушку. Но мысль о том, что она увидит свою первую любовь, затмила разум и осторожность. И она пошла и сделала всё по инструкции. А когда оказалась в том дворе, увидела, как в одном из автомобилей распахнулась дверца. И она пошла и села в этот автомобиль. И всё. Дальше она тут оказалась. Вот же идиотка! Романтики захотелось! Получай!

Досовки к вечеру еле ноги притащили в комнату, выделенную им для работы по делам, в которых они помогали полиции. Правда, новостей было не так чтобы много. Им удалось найти трёх человек, которые видели, как похожая девочка вышла из автобуса на второй, самой многолюдной, остановке. Но она была не одна, а с мужчиной, хотя явно чужим ей. С отцом или родственником дети так не держатся.

Но она шла с ним вполне добровольно и разговаривала. Держалась за его руку. По фото двое её опознали, но не особенно уверенно, что выражалось во фразе «Да вроде бы она». Потому что они особенно не вглядывались. Ну, идёт ребёнок со взрослым, и что в этой картине такого, чтобы прямо пялиться и запоминать? Обычная картина, скользящая мимо внимания.