Павел Желтов - Улица Свободы

Пока что Андрей не слишком понимал, как приблизиться к пониманию того, о чем говорит Вселенная. Он лишь понимал, что она говорит намного больше, чем могут услышать люди. Нужны шестое, седьмое, а также восьмое с десятым чувства, чтобы начать воспринимать эти сигналы. Чем, например, ощутить зависимое поведение элементарных частиц, разнесенных друг от друга на тысячи парсек?

Мост был не мостом, а целой развязкой. Въехать на нее можно было, взяв правее с главной дороги, роль которой играла наша безгородная окружная. Затем это ответвление вело на путепровод, который сверху пересекал главную дорогу. Примерно посередине его подпирала железобетонная конструкция, нижним концом упиравшаяся в главную дорогу. Основание подпорки кто-то по всем правилам заботливо обнес дорожным ограждением, выкрашенным черно-белыми полосами. Затем следовал спуск, и путник, решивший пройти данным путем, вновь оказывался на главной—окружной. Только смотрел теперь обратно. Зачем здесь это построили, сказать было сложно. К тому же на въезде и выезде с обеих сторон лежали бетонные блоки, преграждавшие путь наверх. Они тоже были покрашены, как того требовали ПДД многих стран.

Андрей перелез через блок и поднялся на эстакаду. Он решил получше разглядеть «улицы» внутри окружной дороги. Собственно, улиц этих, условно продольных и поперечных, набрался бы едва ли десяток. Один из перекрестков показался Андрею привлекательным. Он сначала рассматривал его, прикрыв глаза козырьком ладони, потом достал из рюкзака небольшой бинокль.

В окулярах оказался все тот же хороший асфальт, а на обширных территориях «кварталов» – сухая трава и кусты.

Чем именно понравился Андрею перекресток двух дорог, он так и не понял. Решил только, что дом надо установить именно там.

Андрей вернулся к лагерю – так он мысленно называл расположение своих движимых пожитков. Вытащил из кузова каркас тента, собрал его вокруг стима, накрыл, как и полагалось, скелет толстой непрозрачной полимерной тканью, как надо хорошенько все закрепил. Запереть импровизированный гараж возможности не было, да и от кого его тут запирать? За весь день Андрей не встретил тут ни человека, ни зверя, ни пичуги какой.

Затем он прицепил к пикапу свой дом на колесах, въехал на большое кольцо, затем свернул пару раз и оказался на перекрестке, который привлек его на эстакаде. Андрей немного поманеврировал на углу «квартала», устанавливая дом входной дверью к одной из улиц, затем отцепил его, предварительно выпустив опоры. Заметно полегчавший пикап он припарковал рядом. Вышел из машины, и решил, что живет теперь на перекрестке улиц Свободы и Семецкого. Пафос первого названия скрашивало второе имя. Вернее, фамилия. Ну или – просто не всем понятная старая шутка.

6.

Мороз, устремившийся в мои ноздри при первых же шагах по больничному двору, вызвал во мне ощущение почти счастья. Солнце, которое я последние три с лишним недели видел только через стекло, светило как-то по-другому, лучше и радостней. И куропатки тут как тут – сидят на березе и смотрят на меня глупыми глазами. Пока, куропатки! А скорее всего, прощайте!

В кошельке, который мне отдали вместе с другими вещами, были деньги. Причем, в довольно приличном количестве. Я не слишком помню события, которые предшествовали моему заезду в диспансер, так что наличие наличности меня очень обрадовало.

Сигареты тоже были – початая пачка в кармане, еще четыре в пакете вместе с грязным бельем. Я захотел пойти домой пешком. И пошел.

День был просто отличный. На небе неустанно работало солнце, к опостылевшим куропаткам на деревьях присоединились синицы. Они старательно свистели свое «пись—писю, пись—писю» и прыгали с ветки на ветку, озорно поглядывая на меня. Несколько десятков метров я прошел без шапки – хотелось унять бурлившую радость. Потом шапку все-таки пришлось надеть. В этих широтах зима не прощает пренебрежения.

Я вышел за ворота диспансера, остановился и закурил. Куда пойти? Домой можно было не торопиться – я не хотел ни есть, ни спать. Можно гулять дальше, но бесцельно бродить не очень хотелось. И я решил пополнить запасы продовольствия. Но сперва следовало немного внести равновесия в свою душу. И я зашел в подвальный магазинчик.

Я люблю «Черный русский». Этот изначально благородный коктейль не потерял своих достоинств, когда его стали выпускать в банках. В меру сладкий, в меру ароматный, и алкоголя совсем немного: для человека, который дорожит рассудком и считает, что безудержное пьянство —признак ущербности, самое то. Я купил три полулитровых баночки – одну в руку, две в карманы. Вышел из подвала и огляделся. С новыми проклятыми законами не то что пить почти безалкогольный напиток, открыть банку было опасно. Потому пришлось найти укрытие – за углом девятиэтажного трехлистника, прямо возле какой-то технологической пристройки.