Клара Шахова - Нечаянный дар. Мистические и просто необычные истории

Вернувшись домой, девушка, к сожалению, уже не производила фурора своей красотой: нос был немного неправильной формы, стянутая к уголкам глаз кожа сделала их заметно меньше, чем угадывалась их былая величина. Но всё же Валя с её весёлым нравом оставалась привлекательной. А самое главное – она выздоровела! Она была молода и полна сил. Страна бурлила комсомольскими стройками. И Валентина решила вслед за сестрами и братьями отправиться на великие дела в края неизведанные…

Бабушка по вечерам старалась чем-то себя занять – ей не спалось, а всё думалось: где, как она там? О других детях тоже вспоминала. Коленьки нет, но вот пенсию офицерскую ей за него каждый месяц приносят. Эх, сыночек! Был бы жив – сам бы заработал. Может, и не уехал бы никуда – очень к ней был привязан. Василий и Павел редко пишут, некогда им – свои семьи завели. Да и случись что – мужики сами за себя постоят, ну что уж больно за них беспокоиться? Аннушка тоже с мужем – есть кому оберечь. Шурынька с кавалером уехала, может, поженятся там?.. А вот Валюшка – каково-то ей одной на чужой сторонушке? Да ещё с лицом испорченным. Легко такую обидеть. Мало она что ли настрадалась, горемычная?..

Однажды так же сидела она в горьких раздумьях вечером за столом и при керосиновой лампе штопала чьи-то чулки: ещё понадобятся – приедут девчонки… Вдруг – стук в дверь. Поспешила в сени, спросила: кто? В ответ – валин голос. Боже мой! Открыла дверь, обняла, всплакнула, на стол, что было, собрала. Всю ночь они проговорили. Рано утром Наталья вспомнила, что надо козу в стадо провожать. Сказала Вале: ложись, мол, поспи. Сама направилась в закуток, отгороженный в сенях, где стояла её кормилица. Та как-то странно себя повела: брыкалась, не хотела идти – упиралась, жалобно блеяла. Кое-как справившись с упрямицей, бабушка вывела её на улицу, и еле-еле догнали они уходящее стадо.

Увидев, что её Белка потрусила вслед за подружками, Наталья поспешила домой: завтрак надо готовить, обед – кормить дочку. Однако, заглянув в спаленку, никого там не увидела. Наверное, к подружкам убежала – подумала и решила прилечь. Когда проснулась, попыталась встать – почувствовала необъяснимую слабость. Остаток дня прошёл в каком-то полусне. Вроде бы что-то делала, потом ложилась, снова вставала… Когда стемнело, села к столу и вдруг услышала стук. Бросилась к входной двери. В голове мелькнуло – дверь-то не запирала… Открыла – Валя стоит. Снова всю ночь они проговорили. Чуть рассвет забрезжил в окошках – забеспокоилась: козу пора выгонять. Хотела Вале об этом сказать, голову повернула – ан, нет Вали! Подумала: спать пошла. А сама – в сени, за Белкой. На этот раз они не опоздали: коза присоединилась к проходящему мимо их дома стаду. И Наталья уже было приоткрыла калитку, чтобы войти в свой двор, как её окликнула соседка Настасья. Наталья отмахнулась:

– Некогда мне разговоры вести, завтрак надо готовить – Валентину кормить.

– Как, разве она приехала?

– Ну да, позавчера ещё.

– Позавчера? А что же я её не видела?.. А вот кое-что другое видела! Вчера подумала: почудилось мне. А сегодня пораньше вышла с Зорькой. Вдруг корова моя как вскинется! Еле удержала. Глянула, от чего она шарахается, а из твоей трубы змей огненный вылетает! В сумерках его ох как хорошо видно было!

– Что ты такое говоришь? Какой ещё змей? Огненный?!. Сказки какие-то суеверные!

Бабушка была верующей, но не суеверной. Ходила по праздникам в церковь, где батюшка не раз повторял: «Суеверие – страшный грех!». Да и вера её была далекой от фанатизма: на Бога надейся, а сам не плошай! Рано оставшись вдовой, она привыкла во всём полагаться только на себя. Однажды я приехала её навестить с подругой Тамарой. Наутро после вкуснейших бабушкиных блинов на завтрак мы немного расслабились. А бабушка принялась за дела. Нам стало неловко. Спросили, чем можем помочь. И она послала нас… рубить дрова. Оторопев от такого предложения и с испугу посмеиваясь, мы вышли во двор. В одном его углу стояла невысокая поленница. А перед ней вокруг колоды с топором навалом лежали довольно «упитанные» чурбаки. Топора мы в руках никогда не держали, да и брёвен, хотя и распиленных, тоже. Вдвоём затащили на колоду один чурбак и начали по очереди по нему тюкать. На чурбаке даже зазубрин не оставалось. Замерли в растерянности.

– Не получается? – услышали за своими спинами сочувственный голос бабушки.

– Руки – крюки, – сказала я виновато.

– Руки – как руки, – возразила бабушка, забирая у меня топор. – Глаза боятся – руки делают.