Николай Бредихин - Гетера. Любовный роман

Не знаю, выкарабкалась бы я оттуда вообще со своим вздорным характером, если бы не мой ангел-хранитель – медсестра, которую я прозвала Ангеликой (не путать с Анжеликой), так как её спокойствие и доброжелательность поражали настолько, что казалась она не от мира сего. Настоящее её имя я так никогда и не узнала, нанял её в какой-то частной клинике неврозов всё тот же Леонард Чупилин, который, собственно, вместе с Игорем Карловичем и упёк меня сюда.

Что я ещё помню? Тем миром, в котором я пребывала, управляли в основном три вещи: продукты, курево и деньги. Ещё, конечно, знание, опыт, но они управляют всем.

К примеру, если вы сами не принесёте себе еду из столовой, никто кормить вас не будет.

Таблетки, уколы, которые применяются в подобных заведениях, вызывают, ко всему прочему, неутолимый голод, а в меню присутствуют по большей части капуста да подкрашенная водичка вместо чая, всё остальное с воодушевлением и азартом разворовывается персоналом, да и вообще – на всех не напасёшься.

Туалет – отдельная песня, так как никаких кабинок, стульчаков там не предусмотрено, просто род насестов вдоль стены с дырками в полу. Если надеть на тапочки бахилы, можно, конечно, добраться туда и обратно без последствий, в противном случае ничего не остаётся, как шлёпать по зловонной жиже, которая потом разносится по коридору и палатам.

Насилие? Не верьте! Страшилка! Зачем, если за две-три сигареты желающих удовлетворить вожделение какого-нибудь дебила-санитара и так хоть отбавляй. Соответственным образом, только дороже, от притязаний можно и откупиться.

Ангелика приходила каждый день: запастись чем-то впрок было совершенно нереально, крали, отбирали всё, что только возможно.

Холодильник? О чём вы? При таком-то «коммунизме»? К чему? Устроить очередной Бермудский треугольник? Их там и так пруд пруди.

Ангелика совала деньги медсёстрам, санитарам и санитаркам, тихо, но очень убедительно о чём-то с ними беседовала, но это не всегда спасало. Если уже через несколько часов после её ухода я оставалась без того, что она приносила, то легко могла нарваться на укол, наглотаться таблеток, и тогда память как отшибало.

Если возникало подозрение, что вы только делаете вид, что таблетки глотаете, а на самом деле потом незаметно их выплёвываете, вам могли расковырять весь рот грязными или наманикюренными (в зависимости от пола) пальцами, а потом с победным криком, найдя искомое, всадить вам взамен укол. Неважно чего. И бесполезно допытываться, чем вас лечат, это вообще тайна из тайн, а излишнее любопытство заканчивается, как правило, двойной дозой. Куда проще знать некоторые незамысловатые хитрости: например запивать таблетки молоком – ищи потом чёрную кошку в чёрной комнате, то бишь белую таблетку в белом кефире или молоке.

Но самое страшное – это зараза: вши, грибок, «тубик» (туберкулез), любой из гепатитов на выбор, а то и все сразу, полный комплект.

Собственно, рассказывать можно и дальше до бесконечности, но – что самое странное – когда перед отъездом я решила оживить в памяти свои воспоминания, пройдясь по местам «боевой славы», медсестра, которую я упросила быть моим Вергилием, с ловкостью фокусника упрятав (я даже не поняла куда) сунутую ей денежку, провела меня по маршруту, не имеющему ничего общего с тем, что был в моих воспоминаниях. В чистых просторных палатах мужчины играли в домино и шахматы, читали, женщины вязали, смотрели телевизор. Конечно, все ходили обколотые, заторможенные, порой даже по стеночкам, но туалеты были вполне приличные и даже можно было каждый день принимать душ. Я даже врачей, трезвых и благожелательных, сподобилась увидеть, что вообще было чудом из чудес. Вот таким образом в одном и том же помещении соседствовали ад и рай – божественная комедия. Просто я, волею обстоятельств, оказалась не на той стороне Луны.

Только здесь, в Афинах, мне стало ясно, зачем я сорвала с места, потащила за собой Оксану. Меня иногда так переклинивало – хоть криком кричи, да и без «фени» (феназепама), я ещё долгое время не засыпала. Ну а с Бекешиным всё сбылось, будто цыганка нагадала. И конечно, Оксана здорово скрашивала мне тоску отношений с немолодым похотливым самцом, да ещё творческой личностью (то бишь наделённым безграничной изобретательностью). Как ни странно, для Оксаны такие вещи были внове и она во всём шла Арнольду навстречу с большим энтузиазмом.

Переговоры по части запланированного дефиле раскручивались медленно: греки вообще в основном народ на редкость неторопливый и необязательный, они только по части обещаний всегда сама любезность и готовность. Однако Бекешин был не новичок в своём деле: у него хватало и необходимых знакомств, и денег, и времени, чтобы особенно не торопить события.