Анна Пейчева - Пушистый избранник. Если не кот, то кто?

Вот какого Петю знала и любила Наташа, а не этого мрачного, насупленного мужчину, сидевшего напротив неё за кухонным столом и отодвигающего подальше от себя холодные сосиски с засохшей кашей. Белоснежная домашняя футболка-поло с зелёным крокодильчиком – такая знакомая, родная. А лицо – чужое, жесткое. Карие глаза – как осколки гранитной набережной Невы.

– Ты кота своего кормишь лучше, чем мужа, – заявил Петя, вставая к холодильнику за спасительной колбасой и обходя чавкающего Ваучера. – Посмотри, как уплетает рыбное месиво! Этот запах весь аппетит отбивает. Не понимаю, почему нельзя его кормить нормальным сухим кормом!

– Потому что он с детства привык к этой кашке, – ответила Наташа, доедая свою порцию сосисок с гречей. – В девяносто четвёртом, когда родился Ваучер, не было никакой химической быстро-еды для животных, и кошек кормили нормальной рыбой. Если могли найти её в магазине, конечно.

– По-моему, Ваучер вполне мог бы попробовать что-нибудь новенькое. – Петя нарезал свои сосиски на маленькие кусочки и переложил в синюю миску, вылизанную после рыбной каши до блеска. Кот с осторожностью понюхал сосисочный десерт, одобрил его и за считанные секунды уничтожил. После чего забрался обратно в свою раковину и громко, на всю кухню, заурчал.

– Наденька, почему ты не ешь, детка? – повернулась Наташа к дочери, которая, глядя на папу, не торопилась кушать. Греча размазывалась по тарелке, рукам, столу, при этом ни грамма в рот не попадало. – Давай-ка вилочку в ротик!

Наташа предпочитала уговаривать, а не наказывать. Это входило в японскую систему воспитания, о которой она пару месяцев назад прочитала на форуме мамашек. Как утверждала одна мамочка, японцы никогда не кричат на детей, ни за что их не ругают и всё им разрешают до семи лет включительно.

– Отвали! – неожиданно сказала Надя и бросила вилку на пол. – Не хочу есть!

– Надежда! Сейчас рот с мылом тебе вымою! Немедленно извинись перед мамой! – возмущенно отреагировал голодный и злой Петя, отвлекаясь от сооружения грандиозного мегабутерброда (ржаной хлеб, майонез, толстенный кусок варёной колбасы, мелко нарезанный маринованный корнишон сверху).

– Петя, нельзя так орать на ребёнка, это непедагогично! – запротестовала Наташа, отрезая небольшой кусочек колбаски и себе (сверху – капелька майонеза, просто для красоты).

– А что же делать? Ведь она и в саду может такое ляпнуть!

– Вот если запрещать ей говорить такие слова, тогда точно ляпнет, – назидательным тоном сказала Наташа, дожёвывая колбасу и нагибаясь за вилкой. – Я тебе как психолог говорю…

– Как кто? Никакой ты не психолог, что за бред! – Петя яростно откусил гигантскую часть бутерброда.

Не заводиться, сохранять спокойствие. Наташа убрала вилку в посудомойку, достала чистую и положила перед Надей.

– Да, я тебе именно как психолог… – Петя был занят бутербродом и промолчал, – …как полупрофессиональный психолог говорю: не надо обращать внимания на плохие слова, и она сама не будет на этом зацикливаться. Японцы же не дураки, а они детей только балуют. Я уверена, что если мы сейчас спокойно продолжим ужинать, как ни в чём не бывало…

– Отвали, отвали, отвали! – многократно повторила Надя, швыряя чистую вилку на пол и испытующе глядя умными карими глазками на маму в ожидании её дальнейших действий. И для закрепления результата подытожила своё выступление: – Отвали, ясно?

– А ну-ка быстро в свою комнату! – не выдержал Петя, кидая недоеденный бутерброд и вскакивая из-за стола. – Немедленно! Сиди там и думай о своём поведении! Всё, ты наказана!

Надя разревелась и убежала из кухни. Взбешённый Петя, печатая шаг, ходил туда-сюда по десятиметровой кухне. Вот он, подходящий момент. Самое время предотвратить бурю.

На экране Костя Воронин прыгал от счастья и вопил «офигеть!», узнав о беременности Веры.

Наташа, позабыв о валяющейся на полу вилке, схватила мужа за рукав и насильно усадила обратно на стул.

– Петь, послушай!

– Что? – резко отозвался он, не глядя на жену и теребя уголок мягкого воротничка белой футболки. Зелёный крокодильчик на груди беззвучно разевал зубастую пасть.

Наташа потянулась к одному из кухонных ящиков, где хранились полотенца и скатерти, и вытащила оттуда длинное ярко-голубое полотнище.

– А знаешь, что это такое? – игриво спросила она, накинув ткань ему на плечи наподобие лошадиного хомута.

Петя, впавший в мрачную задумчивость, покачал головой.