Михаил Вербицкий - Тропа тунеядцев – 1. В августе тридцать четвертого. Часть первая. Под знаком понедельника. Из жизни контрразведчиков

– Хорошо! – Махнул рукой Бурый. – Продолжайте наблюдение за Ломако, усильте контроль за Соловьевым. Но в их действия не вмешивайтесь. Как ни как – у нас союзное государство. А, дальше будет видно. Идите.

Только ушел Барабанов, пришел Скрипак. Когда он вошел в кабинет, Бурый, по его светящимся глазам понял, что тот принес хорошие новости.

– Разрешите доложить!

– Докладывай уже.

– Капитан Труба сообщил, что он вычислил вероятное местонахождение преступника и просит разрешения на проведение оперативного мероприятия.

– Информация достоверная, проверенная? Сколько ему понадобится времени?

– Достовернее не бывает! Времени ему понадобится – меньше часа!

– Под твою ответственность?

– Согласен! Разрешите действовать?

– Действуй!

Когда, за Скрипаком закрылась дверь, Бурый задумчиво взглянул на аппарат внутренней связи, напрямую связывающий его кабинет с кабинетом генерала Пчелкина, но после продолжительного раздумья, решил с докладом повременить. Тем более, что у него существовала стопроцентная уверенность, что генерал уже в курсе.

Вместо этого, он достал мобильник и позвонил капитану Злыднику.

– Что, там – у тебя? – Спросил он.

– Работаем. – Безмятежно доложил Злыдник.

– Работаем… Мне, вот, доложили, что объект уже вычислили. Кое-кто уже сверлит дырочку в кителе, для очередного ордена.

– Да, ну! – Удивился тот, но как-то не искренне.

– Ты, что-то знаешь?

– Я одно знаю, что поспешишь – людей насмешишь. Этот «Кое-кто», пусть себе сверлит. В нашем деле, главное – чтобы не пришлось дырочку от звездочки штопать. На погонах.

Капитан Труба влетел в здание Московского РУВД, со скоростью кометы. За ним, в качестве шлейфа, тянулись трое молодецки скроенных парней с непроницаемыми взглядами и старший лейтенант Бондаревич.

– Майор Брыль, где? – Спросил Труба у, ошарашенного его эффектным появлением, дежурного Андрющенко.

– У себя.

– «У себя» это, где?

– У себя в кабинете…

– Кабинет его – где?

– Кабинет его – в комнате психологической разгрузки.

Оставив сопровождающих за дверью, капитан Труба ворвался в кабинет психолога и, подскочив к столу, хлопнул по нему ладонью так, что подскочили «дела» и сувенирная мраморная чернильница. Майор Брыль, в свою очередь, подскочил на стуле.

– Так, Брыль! – Яростно сверкая глазами, рявкнул Труба. – Медлить нельзя ни минуты! Дело очень серьезное. Речь идет о вчерашнем инциденте. Имеется возможность разрулить ситуацию к нашей, общей с тобой, пользе! Понимаешь, о чем речь?

– Понимаю! – Вскочил Брыль на ноги.

– Будем действовать совместно. В конце, концов, это дело наших районных управлений. Нечего всяким пришельцам перебегать нам дорогу! Так?

– Так! – Брыль радостно оживился. – От меня, что требуется?

– Поддержка. Сколько можешь в короткий срок собрать людей?

– Да, у меня, в актовом зале, двадцать человек без дела сидят! Дело такой государственной важности, а тут – двадцать бойцов на привязи!

– Транспорт есть?

– Транспорт будет!

– Подъем – сорок пять секунд. Всех вооружить, по полной выкладке. Загрузится в транспортные средства. Место назначения сообщу позже.

Через пятнадцать минут, два микроавтобуса и четыре патрульных газика, завывая сиренами и нарядно сверкая своей иллюминацией, мчались к четвертому пищеблоку.

Внутри машин, ошалевшие от скорой перемены обстановки сотрудники, стукаясь касками, судорожно заканчивали прилаживать бронежилеты. Водители, опьяненные остротой момента, не обращали внимания на «лежачих полицейских». В эти моменты милиционеры взлетали вверх и чертыхались. Автоматы стучали об пол. Звенели каски.

Бабки, на перекрестках, торгующие несортифицироваными продуктами питания и всякой полезной в хозяйстве мелочью, становились в позицию «низкого старта», но не разбегались.

– Если с громом и молнией, то это – не за нами. – Говорили они друг другу.

– Шпиёнов ловят. – Шептали осведомленные.

– Так, вчера же всех переловили?!

– Всех, да не всех! Самого, то главного, упустили! По сей час ловят!

В «ближнем» ангаре, площадки складирования вторичной продукции, четвертого комбината, царило ленивое умиротворение. Рабочий день практически подошел к концу.

Горел костерок, на котором, в емкости от кабачкового сока, подогревалась вода.

Утомленный Толик обматывал ноги полиэтиленом.

Слава, присев перед огнем на корточки, осторожно ворочал на углях, завернутые в фольгу кабачковые семечки.