Олеся ДЕРБИ - Тронута Я

Алевтина Петровна тяжело вздохнула, оглядывая визжащий детскими голосами парк так, как будто видит это место впервые.

– И Вы… Вы не искали его? – под палящим солнцем мне почему-то стало очень холодно.

– Искала. Вот только без толку. Никто не помнил парня у ворот. Полька и её сестра смотрели на меня, как на помешанную: оставшиеся десять дней отдыха я посвятила поискам незнакомого человека. А когда возвращались домой, в душном, переполненном поезде до меня дошло значение его слов. «Девушка, которая тронула» – это не про касание. Это про сердце. Про душу, которую я нечаянно спасла. Так, став своего рода хранительницей этого «титула», я ждала своего человека, родную душу, которая ворвётся в моё сердце. И каждый раз, когда незнакомые люди бросались мне на помощь, замирала и думала: «Вот оно! Сейчас… Сейчас!» Но искры не было.

– Тогда что было сейчас между нами? О какой эстафете Вы говорили? – я с тревогой смотрела в её сияющее счастьем лицо. А она осторожно коснулась моей руки чуть выше локтя, рассмеялась и сказала:

– Теперь ты – девушка, которая меня тронула! Передаю тебе волшебную палочку, она спасает отчаявшиеся души. Береги её и старайся использовать по назначению.

– Но погодите! – я вскочила, желая удержать спешившую в небеса старушку. – А где же она? Где эта волшебная палочка?

– Вот здесь… – ответила Алевтина Петровна, – осторожно касаясь моего платья чуть выше и левее груди. – Твоё сердце. Твоя душа. – И ушла, смешно семеня коротенькими ножками. А я осталась на лавочке, в опустевшем парке, под заморосившим внезапно дождём. «И чего ты там ждала?» – спросите меня вы нетерпеливо. «Девушку, которая меня тронула…» – отвечу я, выглядывая в хмуром небе одобрительно кивающую старушку.

– Если любишь – отпусти.

– Не могу. Слишком впечатляющая она, любовь моя, никак не оторвать от себя. Необъятная. Так нависла надо мной, что заслонила другие чувства.

– Любовь для того и существует, чтобы любить. А твоя причиняет боль. И не только тебе, но и ему. Оставь в покое чувства. Отгони их в сторону. Иначе совсем скоро они сомнут все мысли о других буднях жизни.

Двое комфортно сидели на облаке и болтали ногами. Разговаривали, часто посматривая вниз. Там, на земле, наступала ночь: она шла медленно, укрывая озябшее небо тёплым сонным одеялом. В одном из окон домов большого города свет никогда не выключали. Здесь, в стандартных комнатах, поселилось горе. Много лет оно считало тут себя главным. По-хозяйски ходило по скрипучему полу, регулярно заставляло жильца плакать и униженно преклонять перед ним колени.

…Хельга и Виктор познакомились случайно. Столкнулись на тротуаре. От неожиданности женщина выронила горшок с бегонией. Земля рассыпалась, порезавшись мягкими комочками об острые углы глиняных осколков. Красные лепестки цветка заметно помялись. Не выдержав сильного удара, стебель машинально согнулся пополам от боли.

И тогда Виктор купил новый цветок. Ежедневно он встречал Хельгу на этом самом месте. И каждый раз в руках кавалера был новый росток. Как олицетворение его расцветающей любви. Как символ их возрастающих чувств друг к другу. Красивых. Нежных. И, как бегония, привлекательных красотой.

Друзья говорили: «Вы слишком взрослые для свадьбы». Обоим немного за сорок. У неё уже взрослый сын. У него уже пожилая мать. Но любовь не знает преград. Виктор выбрал красивые обручальные кольца, а Хельга ещё раз примерила симпатичное подвенечное платье.

Ночь накануне свадьбы стала для этой судьбой сведённой пары последней. Торжество, которое так тщательно планировали, не состоялось. Невеста не вышла к алтарю. В подвенечное платье её одели, когда хоронили. Траурную церемонию организовал бывший ревнивец-муж Хельги.

Виктор беспробудно запил. Воя на луну, как беспризорный пёс, из красивого черноволосого красавца он превращался в седого убогого старика. Без Хельги ему не было жизни.

Когда на город опускалась ночь, она приходила к нему. Садилась рядом. Обнимала и плакала. Застряв между небом и землёй, её душа не желала уходить без багажа всё ещё бурлящей любви. Туго привязывая к себе подлинную тоску Виктора верёвками отчаяния, Хельга всегда выпивала один из сосудов любви до донышка. И не понимала, что забирает у него не просто несколько бокалов вина – неумолимо иссушает всю его опечаленную душу.