Светлана Сачкова - Люди и птицы

Лиза хмыкнула.

– Ой, чтой-то у тебя на носу! – вскрикнула вдруг мама, любовно глядя на нее. – Прыщик! В тебя кто-то влюбился!

Таня закатила глаза к небу, апеллируя к невидимому собеседнику. Лиза не прервала своего занятия, только пробубнила:

– Если б на нем еще и написано было, кто именно…

Мама радостно подхватила:

– Ой, а когда ты была маленькой и врала, я тебе говорила: не обманывай, у тебя на лбу написано, что обманываешь… И вот как-то раз ты приходишь ко мне и говоришь: это не я шоколадку съела, правда-правда! Читай у меня на лбу!

Таня посмотрела в сгущающиеся влажно-голубые сумерки за окном. Затем на банки с вареньем на подоконнике. Их было несколько штук, литровых, и во всех нежно отливало розовым и оранжевым абрикосовое варенье – очевидно, свежее. Таня взяла одну из банок, подняла ее к свету. В каждой прозрачной абрикосине темнела сердцевинка, заботливо вынутая из косточки и вложенная в мякоть.

Всех этих чтений на лбу Таня не застала. Первую половину детства, до школы, она прожила вдали от родителей, у деда и бабки в южном провинциальном городе с белыми мазаными домишками, кривыми яблонями и курами. Родители не справлялись с двойней: они работали и писали кандидатские. Разлучить близнецов им показалось возможным, поскольку те до странности различались характерами и, казалось, не были особенно близки. Лиза в год начала разговаривать; Таня молчала чуть ли не до пяти. Когда мама с ужасом вспоминала об этом, Таня лишь пожимала плечами. Она прекрасно помнила это время. Молчала она потому, что ей нечего было сказать. Когда она все же заговорила, то сразу – длинными осмысленными предложениями. А Лиза долго болтала всякую чепуху: ла-ла, уля, кумоля, пипа… И по сию пору Таня старалась держать рот на замке, если не считала, что может привнести в беседу что-нибудь ценное. Ну, сегодняшний случай не в счет. Хотя он действительно очень красиво плавал.

– Может, все-таки поешь? – осведомилась мама. – Ты совсем позеленела от своих бесконечных соленых огурцов!

– Так кажется только неинформированным людям, – парировала Таня. – Специально для вас сообщаю, что я также ем картофельное пюре и тосты с кабачковой икрой.

– А у нас в сковородке куриные котлетки… – Мама стыдливо хихикнула. – Но для тебя есть еще жареная рыба, в холодильнике.

Таня поморщилась. Зачем было говорить про котлетки?

– Я лучше попью чаю с вареньем, если ты не против.

– Тогда поставь чайник… Как это можно – сладкое на голодный желудок?!

Таня взяла чайник и подошла к мойке налить воды. Лизу всегда тошнило от сладкого перед едой, так как мама с детства внушала ей, что от сладкого перед едой тошнит.

В этот момент Лиза дула на ногти. А в следующий она заявила, как будто продолжала разговор:

– Катька вот сделала себе прическу за восемь тысяч. Прикинь! У Шевчука…

Когда Таня полезла в хлебницу за батоном, мысль Лизы получила неожиданное развитие:

– А Ленка работает в автосалоне, и самая дешевая иномарка у них стоит три миллиона. Прикинь, какие там дядьки ходят!

Обращено это было к маме, но прикинула Таня. И ужаснулась.

Потом они вместе пили чай, и это было похоже на семью. Мама и Лиза подтрунивали над Таней, глядя, как она намазывает белый хлеб сливочным маслом и кладет сверху варенье. Лиза блюла фигуру и чай пила с сырым яблоком, нарезанным на маленькие кусочки. Этот яблоко-чай был глупым и одновременно трогательным. Тане в какой-то момент даже захотелось протянуть руку и погладить сестру по щеке.

Но тут произошла следующая вещь. Так уже бывало не раз, поэтому ничего сверхъестественного видеть в этом не следует. В памяти у Тани всплыла как бы Лиза в целом. Лиза в целом представляла собой Лизу плюс ее давнишний поступок, который по всем кармическим завязкам должен был висеть над ней постоянно, неотступно следовать серой тенью и в конце концов взорваться чем-то страшным.

Вообще, с Лизой были связаны различные странные вещи. Иногда Таня думала, что ее на самом деле нет, а есть только Лиза. Или не так. На самом деле она – это Лиза. Их не двое, а одна. И получалось, что у Тани над головой сейчас висит сизое облачко, в котором все про нее записано. В то время как она ест яблоко с чаем, красит ногти и несет чушь.

Таня застыла. Капля варенья свесилась с края стола и опустилась на серую юбку. К счастью, в замке заскрежетал ключ, и в коридор ввалился младший брат.

У него был рот до ушей, в ушах наушники, а в глазах черти. Он явно выпил.