Лидия Зимовская - Улыбка сквозь трамвайное окно

Муж, слава Богу, вернулся. Раненый, контуженный, но живой. Уж в самом конце войны сильно его ранило, полгода в госпитале лежал. Да и дома еще сколько поправлялся. На завод по здоровью не взяли, на лошади в больнице работал до самой смерти. Да ты сама знаешь.

Все хотела рассказать Саше о дочке. Да сначала жалела, что он болеет очень. Потом боялась, ругать будет. А в 49-м Вова родился, я и сама о дочери, отданной цыганам, забыла. А тут они и приехали.

– Да почем ты знаешь, что твоя эта дочь?

– Так ведь старуха-то и есть та цыганка, которой я отдала ребенка. Я ее сразу узнала. Да и дочка на меня похожа: в молодости из-за таких же темно-рыжих кудрявых волос влюбился в меня Саша.

Когда Роза выросла, спрашивала мать, почему она не такая, как все цыганки: и кожа белая, и волосы светлые. Та сказала ей, что мать у нее русская. Сколько лет упрашивала Роза поехать в город, где останавливался в тот военный год табор: вдруг жива ее русская мать. Так хотела увидеть она меня. Уломала старуху. Приехали. Узнали, что и дом как раз продается по соседству, вот и поселились.

Детки Розины – это ж внуки мои, родные, хоть и цыгане. Ведь хорошо-то как: жили рядом, я внучков своих полюбила, они ко мне привязались. Но разве могут усидеть на месте, раз уж всю жизнь привыкли кочевать. Вот и засобиралась старуха, как холода подошли. Уж как я уговаривала Розу остаться. А она только сказала:

– Я ведь цыганка, мама.

Любовь первая (Письмо)

«Здравствуй, дорогая подружка».

Что это случилось с Алькой? Никогда не было в наших отношениях с лучшей школьной подругой этого «сиропу»: мы не ходили, как другие девчонки, под руку на переменках и не сюсюкали. Гораздо больше признательности и верности было в привычных «Алька»—«Лидка».

Первую разлуку мы с ней пережили тяжело: восемь лет за одной партой и все домашние задания вместе, а тут я – в девятый класс, а она – в строительный техникум. Но была у моей Альки мечта работать, как и отец, прорабом на стройке. Все равно мы каждый вечер встречались, и новостям не было конца.

Не судьба была сбыться Алькиной мечте. Не ее личная судьба, родственников. Старшую сестру Галю с маленьким сыном бросил муж. Однажды вечером пришла она домой, а там записка: «Я уехал, не ищи». Как это не ищи? Конечно, искала. По слухам, сбежал он с двоюродной сестрой жены в Киргизию к дальним родственникам. Галя, не посоветовавшись с отцом-матерью, собрала малыша и махнула разыскивать беглеца. Нашла, а что толку: все равно он к ней не вернулся. Галя в письмах жаловалась матери, что жить ей тяжело, работу нашла, а с ребенком посидеть некому.

Мать уговорила Альку поехать на помощь к сестре. Та бросила в середине первого курса строительный техникум, правда, вместе с документами взяла справку и на следующий год начала учиться в плодово-ягодном техникуме – об этом она, конечно, в школе не мечтала.

Расставаясь по-настоящему, мы пообещали писать друг другу часто-часто. И обещания выполняли. Алька присылала мне фотокарточки, где она снималась с племянником Андрюшей вдвоем. Я удивлялась: кто больше мать – Галя или моя Алька?

Все потихоньку утряслось. Андрюшу отдали в детсад. У Альки появились новые друзья, я не ревновала к ним. А очень хотела как-нибудь откликнуться на настойчивое приглашение подруги и приехать к ней в гости, познакомиться с теми девчонками и ребятами, о которых она рассказывала в письмах.

Конечно, влюбившись впервые в жизни, Алька сообщила об этом мне. В каждом письме она находила новые слова, какой хороший, внимательный, ласковый ее избранник, каждая строка просто излучала любовь. Забыв написать необходимое «здравствуй», мимоходом сообщив о своих делах и проказах племянника, она подробно описывала, как он держал ее за руку, как на нее смотрел.

Открывая конверт, надписанный Алькиной рукой, я рассчитывала прочитать очередную серию истории ее первой любви, оказалось, серия была последней.

«Здравствуй, дорогая подружка.

Ты не можешь себе представить, что случилось за последнюю неделю. Как я любила (наверное, все еще люблю) Алика! Я даже не задавала себе вопроса, почему он выбрал меня: я ведь обыкновенная, никакая не красавица, а ему столько девчонок глазки строили. Я даже гордилась: вы хоть из кожи лезьте, а выбрал он меня, значит, нашел что-то особенное.