V.S. - La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Умею, давайте ключ, – сказал я, садясь на водительское сиденье.

– Просто нажмите кнопку «Пуск», – ответил благородный старец.

*****

– Сто пятьдесят тысяч за каждый, – безапелляционно заявил старец, после внимательного осмотра буфета на кухне и серванта в зале, и, предвидя возражения, пояснил, – Мебель в плачевном состоянии. Цена, которую вы просите, молодой человек, – вы, верно, осведомились у Всемирной Сети Интернет, – справедлива для подобного комплекта в идеальном состоянии, в котором данный комплект будет только после дорогостоящей реставрации.

– Триста пятьдесят за два и по рукам, – я протянул руку благородному старцу.

Старец медлил с ответом и смотрел на меня поверх очков. Наконец произнёс:

– По рукам. Вы же отвезёте меня обратно? Нам нужно подписать бумаги.

– Непременно. Когда вы пришлёте грузчиков за комплектом?

– Завтра утром.

*****

Утром меня разбудил звонок в дверь. Я спросил: «Кто?» С другой стороны двери грянуло: «Аронов?» «Да», – ответил я. «Мы из антикварного».

Задачей этих троих молодцов была упаковка, заблаговременно мной освобождённых от вещей, буфета и серванта. Как раз к тому времени, когда они закончили, подъехал благородный старец и, в режиме реального времени, перевёл мне на счёт триста пятьдесят тысяч российских рублей.

– Пришло подтверждение? – вежливо поинтересовался старец.

– Да, спасибо, – я убрал смартфон в карман.

– Выносите, – скомандовал старец молодчикам. – А апартаменты, позвольте полюбопытствовать, вы намерены сдать в аренду?

– Всенепременно, – без всякой иронии подхватил я стиль общения антикварщика. – Как только найду арендатора для столь специфичного объекта недвижимости.

– Понимаю-понимаю, – понимающе закивал старец, подняв взгляд на потолок. – У меня имеется ваш прямой телефон, я позвоню, если в моём окружении сыщется потенциальный арендатор.

– Буду безмерно признательным, – с полупоклоном ответствовал я.

«Прямым телефоном» благородный антикварщик видимо именовал сотовую трубу, или мобилу.

Когда я провожал антикварщика до машины, решил задать ему вопрос:

– Чисто гипотетически, сколько бы сейчас стоила трубка Сталина? А то мы с другом на днях в качестве шутки обсуждали… Ха!.. А я ему говорю (другу), что спрошу у компетентного человека, когда буду продавать буфет и сервант. Ха!.. – я пытался выдать всё за глупую шутку.

Антикварщик пронзительно на меня уставился, и мне показалось, что он точно знает, что у меня есть трубка Сталина, и даже где она спрятана.

– Если эта трубка действительно принадлежала Сталину, – то стоит она весьма дорого, если Сталин курил эту трубку, то стоит она в десять раз дороже. А если Вождь засовывал эту трубку в ж…, – то она бесценна.

Я смутился.

– Простите молодой человек, мне пора, – старец сел на переднее пассажирское сиденье, и машина тронулась с места.

*****

Вечером пришёл Стальский, и мы подводили итоги двух минувших дней.

– Не жалко тебе бабушкину мебель? Ты ведь, можно сказать, вырос в этом буфете. – Стальский расплылся в улыбке от своего удачного каламбура. – Ты ещё не стал наркоманом, а уже начинаешь распродавать обстановку.

– Нахрен мне антиквариат, – я граблю заправочные станции! – тоном деревенского бандита просипел я.

– Ты спросил у антиквариа… антикварщицка… у того, кто купил мебель, сколько может стоить трубка, предназначенная в подарок самому вождю племён? Самому, чьё имя мы не называем.

Я задумался, анализируя ответ благородного старца.

– Он затруднился ответить. Не его профиль. Что ты будешь делать на Новый Год? С сестрой будете встречать или как?

– Марта едет со своим адвокатом в Таиланд, – Стальский показал куда-то пальцем в сторону реки, – по его мнению, видимо Таиланд был где-то там.

– Ладно, я к тебе тогда приду. А? Приду?

– Приходи, только позвони сначала, – Стальский хрустнул пальцами.

*****

– Эй! – крикнул я, стоя в опустевшей квартире.

«Эй… Эй… Эй…», – ответило мне эхо.

– Маза фака! – крикнул я, перейдя из прихожей в гостиную.

«Фака… Ака… Маза…», – пронеслось по восьмидесяти метрам помещения. Мурашки пробежали у меня по всему телу. Меня обуял смертный страх. Если сейчас что-то скрипнет или щёлкнет, я умру от разрыва сердца. Иногда накатывают минуты, когда мне трудно воспринимать себя как всего лишь одного из человечков. Индивидуальность моего существования лезет холодной рукой под одежду. Мне везло и не везло приблизительно в равных пропорциях. Моих родителей убили, а меня не тронули. Меня исключили из института, но и не взяли в армию. Я близорукий интеллигент, но не еврей. Я посмеялся своей последней мысли. Меня немного отпустило. Я обрёл способность двигаться и подвигал в свою комнату. Проходя мимо бывшей бабушкиной комнаты, я на секунду замер и прислушался, – если там и обитал дух бабули, то он вёл себя спокойно. Я уже собирался зайти в свою комнату, но резко развернулся и вбежал в комнату бабули.