Владимир Владмели - Римские каникулы

–Да, здорово они тебя отделали, но ты на этом можешь хорошо заработать.

–Я своим здоровьем не торгую.

–Ну и зря. Мой бы Сашка их так просто не отпустил. Мы бы с них тыщ десять сорвали.

–С этих бы не сорвали.

–Почему?

–Потому что они из КГБ, они только маскировались под скорую помощь, знаете как в сталинские времена.

–Что же ты такого сделал? – насторожилась баба Настя.

–Я ничего не делал, это они за Сашкой приезжали, они и меня первым делом спросили, не я ли Александр Иванович?

–А что им от него надо? – спросила баба Настя, которая слышала этот вопрос.

–Говорят, он в магазине выражал недовольство политикой партии в области цен на спиртное.

–Это он по пьяному делу, кто ж это всерьёз принимает?

–Вот вы им и объясните, когда приедут.

–А что, они собираются приехать?

–Да вот они, – кивнул я на подъехавшую раньше времени машину. «Скорая» остановилась и из неё вышли два санитара. Один из них шёл с палочкой и сильно прихрамывал.

Баба Настя с необычным для её лет проворством побежала к себе, растолкала сына, велела ему быстро одеться, спуститься по балконам на улицу и ехать в деревню. Саша, не проспавшись и не опохмелившись, понял только, что ему надо от кого-то бежать и, наскоро одевшись, вышел на балкон. Санитары между тем подошли ко мне.

–Привет, жертва ошибки. Ты прекрасно выглядишь для больного, на тебе пахать можно, пойдём, отметим знакомство. Они взяли меня под руки и не торопясь повели наверх, развлекая по дороге историями из своей практики. Около самых дверей нас остановил крик, раздававшийся с улицы:

–Помогите, спасите, врача!

Санитары переглянулись и, не сговариваясь, побежали вниз. При этом укушенный забыл и про боль в ноге и про палку. Я медленно пошёл за ними. Меня обогнала баба Настя, которая первая оказалась около своего сына. Она размахивала своей клюкой и, не подпуская санитаров, истошно голосила:

–Не дам, Сашка ничего не делал. Это вам не тридцать седьмой год, чтобы без суда и следствия. Вы должны ордер на арест показать. Товарищи, помогите, невинного человека с балкона сбросили, а теперь в тюрьму забрать хотят.

–Что ты мелешь, старая. Мы из «Скорой», – сказал один из санитаров.

–Знаю я вашу «Скорую», вы уже одного чуть на тот свет не отправили, теперь за другим приехали. Вас все видели, все засвидетельствуют, что вы тут творите!

–Как же, засвидетельствуют, – злорадно подумал я и посмотрел на окна своего дома. Как и накануне соседи с интересом наблюдали за происходящим, но вызывать милицию никто не торопился. Только хозяин клумбы, в которую упал Саша, высунулся из окна и сказал:

–Правильно вы его взять хотите, товарищи. По нему уже давно тюрьма плачет, он не первый раз мои цветы ломает. Его надо изолировать.

–Тебя самого надо изолировать, мичуринец, – закричала баба Настя.

***

К врачу я пошёл через неделю.

–Что, уже выздоровел? – спросил Марков.

–Да.

–Это санитары тебя уговорили на работу выйти?

–Виктор Николаевич, из-за этого случая им выговор вкатили, премии лишили и в должности понизили.

–А ты у них прощения попроси.

–Они тут не при чём, просто мне дома сидеть надоело.

–Ладно, если ты так хочешь, я тебя выпишу, а друзьям твоим из психоперевозки скажу, что не зря они за тобой приезжали. У тебя действительно с головой не всё в порядке. На Наполеона, ты, конечно, не потянешь, но если тебе отрезать ухо, то за Ван Гога сойдёшь.

***

Произошло это очень давно, но слова врача до сих пор беспокоят меня, и иногда я думаю: «А действительно, всё ли у меня в порядке с головой». После этого я обычно смотрю в зеркало и, убедившись, что оба уха на месте, успокаиваюсь. Конечно, с моей головой всё в порядке. Не хватает только треуголки, мундира и эполет.

(Советский Союз, Москва – Новосибирск, 1970е годы)

Моя мама не жаловала своего младшего брата. Она часто повторяла, что терпеть его можно было только в детстве, да и то лишь потому, что он хорошо ел и много спал. Потом он вырос и стал несносным мальчишкой, достоинствами которого оставались крепкий сон и хороший аппетит. Затем он поступил в институт, поселился в общежитии, стал намного меньше спать и значительно больше пить. О его похождениях я узнавал лишь из обрывков случайно услышанных разговоров и, когда дядя впервые появился у нас дома, я начал с интересом его рассматривать.

–Сколько тебе лет? – спросил он.

–Пять, – ответил я.

–Какой прекрасный возраст, – сказал он.