Юлия Гурина - Сестры

– У тебя тоже дыра внутри?

– Что?

– У меня как будто дыра в спине.

– Маша, ты пугаешь меня.

– У тебя нет дыры?

– Нет, я просто скорблю.

– У тебя получается плакать? У меня не получается почему-то. Как ты думаешь, это очень плохо? Ведь я любила маму и отца, а плакать не могу.

– Опять ты все про себя, – Катя вела машину довольно нервно, часто сигналила и обругивала водителей: «Где твои глаза? Где мозги твои, лопух? Все пропил, что ли?!»

– Сегодня мне приснилась мама. Она пришла ко мне и была вся будто без кожи, красная-красная. Хотела сказать что-то, но рот у нее никак не закроется, только стон слышен.

– Маша, прекрати. Я тоже живой человек, мне неприятно это все слышать. Она же и моя мать. Я переживаю не меньше твоего, но я стараюсь что-то делать. Понимаешь, что-то исправить в этой чертовой жизни!

– Как? Я бы тоже хотела все исправить… Я бы хотела, чтобы мне не снилась мама вот так, чтобы она была жива. Но как? Как это исправить, Катя?!

Катя не отвечала. Дорога молча вела их вперед. Они ехали по той самой проселочной дороге, где все и случилось. Попутно искали, где же то самое место. Где больше примята трава? Вся трава была примятой, ржавой. Трава уже сдалась и не боролась за жизнь. Любой поворот казался этим самым местом. Дорога извивалась. Двадцать мест, где могло это случиться, Маша зачем-то считала.

Машину родителей сотрудники отдела полиции по дорожно-транспортным происшествиям эвакуировали на спецстоянку. Восстановлению не подлежит, тотал – под списание. Личные вещи можно забрать у следователя.

Подъехали к дому родителей. Когда-то давно это была типовая дача 6 х 6 метров, постепенно она разрасталась, будто была живым существом. В семье шутили, что это не дом, а гриб. Укрепили фундамент, утеплили, пристроили две комнаты, сделали большую террасу на первом этаже и балкон на втором. Удача иметь участок такого внушительного размера и недалеко от Москвы. Мама к дому относилась как еще к одному своему детищу, любимому домашнему животному, хотя и звучало это странно: домашнее животное – дом. Марина Львовна с азартом выискивала разные подушечки, крючки, кружки и прочую домашнюю утварь, которая подходила бы ее любимцу. В последнее время ее увлекал «немецкий стиль» – клетчатые шторы и скатерти. Грубый разноцветный фаянс. Хлопковые покрывала. Она даже купила себе видеоуроки по декорированию и рукоделию. Весь дом был увешан картинами и картиночками: репродукции, какие-то «милые» вещички с вернисажа и рисунки дочек. Катя рисовала в основном вазы с цветами, а Маша портреты – ужасно смешные, выведенные детской неокрепшей рукой, с размазанными акварельными ресницами. Автопортреты, портрет сестры, отца и матери. У отца получились ярко-красные глаза. И всю семью это ужасно смешило.

Родители переехали в дом насовсем с весны. Квартиру в городе сдали. На работу ездили из пригорода. Дольше, конечно, получалось – почти два часа в один конец на машине и час сорок со станции. Говорили, что дорога для них не в тягость, наоборот, очень важное время – подумать, почитать, послушать музыку. Андрей Петрович слушал записи выступлений с научных конференций и аудиокниги. Марина Львовна предпочитала читать бумажные, никак не могла перейти на электронные. Все эти подробности вдруг стали важными, весомыми. Сколько раз за свою жизнь Катя это еще вспомнит?

О чем они думали в своем последнем путешествии? Что звучало в машине, музыка или какая-то аудиокнига? Позднее дочери узнают, что в машине была флешка с «Философией одного переулка» Пятигорского. Но слушали ли они ее? Или была музыка? Продолжала ли она играть после того, как автомобиль перевернулся?

Катя открыла дверь. Несколько дней дом не топили. На пороге валялись тапочки – высокие тапки-валеночки мамы и отцовские тапки из меха. Катя надела тапочки мамы и пошла разбираться, как включить котел.

Андрей Петрович летом провел в доме отопление и страшно гордился современной системой обогрева, которая совмещала разные способы: газ, электричество и дрова – любым на выбор средством можно растопить котел.

«Мы же не для себя – для вас стараемся, чтобы вам тут было удобно. Чтобы мы все собирались за большим семейным столом», – Марина Львовна говорила это, почему-то немного оправдываясь. Будто жить только лишь для себя неправильно.

Маша переступила через порог. И почувствовала запах. Удивительно: дом изменился почти до неузнаваемости, но запах остался тем же, что и двадцать лет назад, когда это была просто дача. Запах пробуждает воспоминания, у него самый короткий путь к нашим банкам памяти. Маша сделала несколько шагов и застыла.