Юлия Гурина - Сестры

– Эх, жаль, такие молодые ушли, – кто-то из-за стола сказал.

– Да, до шестидесяти лет не дожили. А я вот дожила и сестру похоронила.

– Андрею же было шестьдесят вроде бы. Он же пятьдесят седьмого года.

– Да декабрьский он. Чуть-чуть до шестидесяти не дожил.

Вспоминали молодость, как встретились Андрей и Марина. Андрей напорист был, под окнами дежурил. А красивый какой! Марина его даже боялась. А он вычислил, в каком окне свет зажегся, когда проводил ее, и пришел с родителями знакомиться. Кефир принес и торт «Полено». Марина на первом курсе училась. Свадьбу сыграли быстро – Катя уже торопилась появиться на свет, живот не хотели показывать в платье свадебном. Восемнадцать исполнилось – и сыграли. По тем временам все проще было. Плясали во дворе. Стола два было – для домашних и для соседей. Отец Марины, Лев, ходил по подъездам, наливал всем: дочка замуж выходит. Умер он быстро, не дождался внуков. Цирроз.

Как на квартиру копили, вспоминали. У родственников занимали. Марина в аспирантуру пошла. Преподавать выходила на полставки. Потом стенку домой купили. Кате собаку, английского сеттера Тобика.

Серебряную свадьбу хотели отметить, но что-то суета на работе закрутила, так и не стали. Простые истории.

А потом посыпались разные семейные тайны. Про бабушек-прабабушек-теток, у которых дети были не только от законных мужей, но от цыган или партийных работников. Партийные работники в давние времена были люди влиятельные, доступ к продовольственным распределениям имели. Прадед Дима, говорят, еще две семьи имел, но связь утрачена. А Алексей Лазаревич закопал свое золото по дороге в Москву, и не найти теперь. А золота было много.

А прабабка Виолетта рассказывала, как они мел перетирали в муку всей семьей ночью. Чтобы вместо мешка с мукой отдать на продразверстку мешок с мелом – иначе не выжить.

А у деда Лазаря был кожаный плащ, весь истыканный ножами. Он в МУРе работал, бандитов ловил.

Истории родственников сплетались и перепутывались в один клубок. Разные поколения дедов и бабушек, причудливые судьбы. Катя несколько раз пыталась навести порядок в семейных воспоминаниях, даже записывала где-то, но все эти упорядочивания не держались в памяти и опять перемешивались. Жизни предков превращались в легенды, семейные предания, и уже не важно было, кто их главный герой, главное, что все это – прошлое их рода. Та правда, из которой выросли они, две сестры – Катя и Маша.

Наивные и страшные факты иногда обрастали смягчающими байками – наверное, чтобы не сойти с ума. Прожить невыносимую тяжесть бытия.

Например, считалось, что Иван Антипыч, тот, который враг народа, не умер в Рыбинской тюрьме, а бежал. Говорят, в Америку. Так его жене товарищи сказали. И всем было понятно, насколько фантастична версия, но ее передавали через поколения. И теперь уже сын Кати, Артем, носил это знание и хвастал перед школьными товарищами: мол, есть американцы в их роду.

А еще обязательно вспоминали про ссыльных литовцев в Сибири, сколько их там померзло тогда. К бабке Виолетте дети прибегали домой погреться. Ноги босые, обмерзшие. Она из телогрейки им какие-то носки смастерит, нацепит на ножки. Накормит, они обратно убегают к мамке в барак ночевать. Жалко невозможно их было, но ничего не сделаешь. Когда Виолетта была жива, все время на этом воспоминании рыдать начинала. Проклинала Сталина. А потом уже ее внучки вспоминали рассказ тот и тоже плакали.

Как Варвара Викторовна брата своего старшего на саночках хоронить везла. Ему тринадцать, ей одиннадцать всего было. Воспаление легких. Мать отболела, а Николай не справился. И решила она тогда, по дороге той зимней идя, стать врачом во что бы то ни стало. И ведь стала!

В памяти Кати и Маши истории хранились сюжетами, легендами. Запоминалось, что происходило, но с кем именно это происходило, путалось или вовсе забывалось. А важно ли, с кем именно – с какой теткой или дедом? Все же свои, значит, история принадлежит роду. Хоть так запомнить. И, кто знает, возможно, до ушей Кати и Маши истории уже дошли с некоторыми искажениями, как и они потом будут пересказывать не слово в слово. Одни детали отпадают, другие обрастают подробностями. Точность факта уже вызывает вопросы.

А что было скрыто? Сколько тайн, не поведанных никому, покоится в могилах? Наверное, самых страшных, самых стыдных, самых опасных тайн. Так, бабушка Андрея Петровича до смерти молчала, не говорила, какого она рода, и о детстве своем не рассказывала. Боялась. В каждой комнате у нее висел портрет Сталина как оберег – чтобы семью ее не тронули. Почти до двухтысячных годов довисел, но все знали, что Сталина она люто ненавидела, но тайком.