– Мне обязательно отвечать?
– Нет, конечно, – Хозяин делает еще один длинный черный глоток. – Я просто пытаюсь определить. Насколько у тебя сильный мотив для ненависти. Личный мотив. Нам нужен… этот человек.
Мягко покачивается машина, легкая прохлада из кондиционера, приятные собеседники. Внимательны.
– Видимо, мне надо радоваться. Сама я бы не смогла дать выход этой ненависти…
– Сам. Не смог. Дальше.
– Радоваться надо, – Эйприл облизывает пересохшие губы. – Только… Этот человек… всю свою жизнь положил, чтобы ни от кого и ни от чего не зависеть.
– Мы знаем. Вчера в Бангкоке нам едва не удалось… поговорить с ним. А позавчера… В его окружении был наш человек. Он убил его. Сам. Ножом в глаз.
– Стоп, стоп! Вот этого я предпочла бы не знать.
– Ножом в глаз! Какое варварство! Ты понимаешь? – черная бутылка должна неминуемо лопнуть по швам.
– Я… понимаю. Мне он обещал отрезать нос и уши. А остальное располосовать крест-накрест… Это многое объясняет.
– Что, например?
– Мистер По был в сильном раздражении. Сказал еще… что-то вроде: «Гнусное правительство. Никто не держит своего слова».
– Вот как? – бутылка, похоже, останется цела.
– Еще он сказал, что хорошо понимает… ну, тех… что сейчас в Бангкоке. Что только сильные духом ломают историю.
– Ты так хорошо запомнила его слова?
– Когда на мистера По снисходит вдохновение – он высшее божество. Или один из близких. Во всех остальных… случаях – хуже грязного демона.
– Может, кто-то из «сильных духом» понравился ему особенно сильно? Имена какие-то?..
– Для него все – подобие игры. Имен в этой игре нет.
Город за окном невыносимо стиснул джунгли, и получились миражи. Выдавились. Согласно этим миражам год на дворе стоял две тысячи пятьсот пятьдесят третий. От смерти Будды. Обычный год в обычном мире. Кто поверит, что где-то совсем близко отсюда, километрах примерно в ста пятидесяти, горят покрышки чадным химическим пламенем. Люди в рубашках цвета этого пламени и масках в очередной раз пошли на улицы за справедливостью. Точнее, за ее миражом. Против черного Абхисита. Скольких положат они ради этого миража… Но можно не бояться. Происходит это все в две тысячи десятом году от Рождества Христова. Так что можно не бояться.
Миражи, миражи.
– М-да. Плохо. Очень плохо. Сколько ты был с ним? Полгода?
– Четыре месяца.
– Да, так он и говорил. Хвалю за правдивость. Ты должен знать его привычки. Какие-то слабости. Уязвимые места.
– Привычки? – нервный смешок. – Какие привычки? Удивлять… Иметь связь с… изгоем. Я прекрасно знаю свое место в жизни. И вот. Коктейли, приемы, вечеринки… Строить планы…
– Ты не очень похож на легковерного.
– Нет. Кто другой – нет, а он мог. Если бы не скука. От скуки растоптать. Вышвырнуть…
– Сердце твое разбито, ясно. О слабостях.
– Слабости? Сегодня он ездит на броневике с охраной, завтра пересядет в малолитражку, послезавтра натянет красную футболку и с рогаткой пойдет на баррикады. Просто посмотреть, что из этого выйдет. Это слабость?
– Это скорее сила. Отсутствие логики.
– Вам никогда не достать его.
Машина оторвалась от асфальта и зависла между годами в буддийском и христианском летоисчислении. Черная бутылка, из которой приготовился отхлебнуть Хозяин, втянула в себя центр мироздания.
– Когда мы закончим… – голос Хозяина стал урчаще-низким. – Когда все закончится. Есть такой способ наказать – положить на побег бамбука. И полить. Бамбуку ведь все равно, что дырявить. А можно сверху – еще одного. И еще. И тогда второй, слушая как орет первый, будет знать…
Бутылка неожиданно расплылась и потеряла центр. Машина вильнула и вернулась на асфальт. Сбоку – сигнал и удар. Ужасающе мягкий. И вой.
– …И такую бамбуковую аллею – на каждом стволе – тел по пятнадцать…
Эйприл успевает увидеть неестественно изогнутое тело собаки.
– …От Бангкока, слышишь ты, и до границы с Камбоджей! – револьвер в руке Хозяина. Длинный. Окно опускается.
– …Ему и трех ростков мало. Из пяток – в плечи, – собачий вой. – И через зад… – хлопок, – в череп! Через зад! – Хозяин протягивает револьвер Властному. – Так о чем мы?
Улыбка Властного страшнее.
– Кхгм-кхгм, – голос Эйприл на секунду обрел природное звучание. —Сколько?
– О-о, вон как заговорил? А как же личный интерес?
Читать дальше