Глеб Халебски - Сборник миниатюр

Но любит не по – детски шалить чёрт на земле русской. Не удержался лукавый и в очередной раз знатно подпортил Пашу ночь. Наталья вылила смердящие помои прямо под ноги Павлу. Полезли вонючие останки фруктов на носы грязных ботинок, как ненавистные вожатому земляные червяки.

– Дура! – грачём крикнул Павел.

– Алкаш! – протрубила слоном женщина, заглушая всевозможные звуки.

Заподозрил неладное вожатый, хотел было идти восвояси, но снова вмешался в людские дела чёрт – дёрнул за язык.

– Жир! – рявкнул Паш.

Обозлилась Наталья, дрогнули исполинские брови и сжались богатырские кулаки, заштормился жир по всему телу – ходящее чёрное море двинулось на жертву. Павел понял, что попал впросак: сразить медведицу легко не получится – каменная кожа, копья – зубы у этих зверей, не каждый охотник способен победить такое чудище. Всей душой сочувствует автор несчастному, но помочь, к сожалению, ничем не может: слишком узки полномочия автора. Поэтому оставляет он Павла на произвол судьбы и надеется, что минует буря героя, не погибнет вожатый в неравной борьбе. Отчаяние застигло Паша врасплох, но выдержал натиск герой – размахнулся, бросил широкий деревенский удар. Покачнулась Наталья, зарычала – ранен зверь, ранен в уязвимое место – под глаз. Не миновать попки полненького баклажана под кровожадным медвежьим оком. Смел Павел, смел и отважен…

Однако очухался зверь, ринулся в бой. Не размахиваясь, пихнула Наталья Паша в грудь. Пал герой на мокрую землицу.

– Какое красивое небо! – подумал умирающий.

Действительно: плюнул кто-то сгущенкой на чёрную простыню, образовал прекраснейший пейзаж. Хорошо умирать под такой картиной! Заснул вожатый крепким сном. Ко всем храпам добавился ещё один – храп несчастного охотника, павшего от когтей зверя.

Положил необъятный старик свою косматую бороду на море – туман, затянул воздух волосатыми ноздрями – ветер, чихнул – заштормила могучая стихия, побежали, поползли гусеницы – волны. Не мог налюбоваться глотатель кораблей и других морских объектов своей работой: улыбнулся, показал зубы – загорелся горизонт. Вышел на побережье радостный отдыхающий – Збыховский Александр Степанович, елью ровный, боками надутый, весёлый, как молодой медведь. Поднял с земли Александр бич рода животного – тяжёлый камень. Закрутился на месте кавказским танцором, мельницей замахал руками, до красноты натужился – катапульта готовилась к залпу. С богатырской силой метнул Збыховский снаряд в лицо старику. Появилось на горизонте большое синее пятно, послышался мученический стон – вой прибоя: прямо в лоб попал Степанович старику – синяк поставил. Вдохнул Александр свежий морской воздух, растянул резиновую улыбку – любовался своей работой. Но рассердился старый: с незапамятных времён не встречался он с такой наглостью. Надул морской властитель щёки – шары: поднялся ураган, испугалось море, задрожало, треснуло по швам. Поднялась далеко -далеко огромная волна. Зарычала она, показала жуткие клыки, сжала мускулистые руки и ринулась к берегу, на Збыховского – не дай чёрт увидеть такое человеку с больным сердцем. Стрелой настигло чудовище удивлённого Семёновича, дало каменным кулаком под дых, медузой укусило за нос, обрисовало морскими чернилами глаз – фингал, мастерским броском уронило на камни. Избив героя, растворился монстр, утёк: утёк из жизни Александра, утёк из произведения. Покрякал Збыховский, покряхтел, еле – еле поднялся и хромой курицей заковылял прочь. По – крысиному, в спину, послал ненасытный старик Степановичу смешливую чайку: открылось окошко бомбардировщика – залило непотребным содержимым несчастного.

– К счастью, – подумал Александр.

Взгляд его случайно попал на одежду: не осталось живого места на одеянии отдыхающего.

– Теперь я дырявый, – грустно произнёс Збыховский и покачал головой.

Вышли на подиум три инвалида – кандидаты. Извергнул город С. лучшие умы, «головы», как говорят привилегированные граждане, «головки», как нежно голубят их жёны. Собрались все, кому не лень: бездомные собаки, востроносые купцы, вдавленные тяжёлым атмосферным давлением плюшки, длинные жерди без намёка на лицо. Все выпучили глаза – паук получился, не менее косоногий, чем сами кандидаты. Казалось бы, все всего лишь рты разинули, а там корабельные трюмы открылись для мух – матросов: ничего, и не такое бывает!