Миша Котин - П – 44

Я открутил золотистую крышку и распределил содержимое по фужерам.

– Давайте за ВДВ! – Александр перевел беседу в характерное русло.

– А вы из «голубых беретов»? – спросил Артемий.

– Я, ребятки, столько в жизни повидал, – ответил наш новый знакомый с тяжелым вздохом. – Да что там: давай за тех, кто там остался.

Мы выпили, не чокаясь.

– Я в ваши годы в Афганистане моджахедов уже пачками по земле стелил. Восемь пулевых ранений за три года. Позывной – Соловей. Первый снайпер двести первой мотострелковой дивизии. Знаешь, какая слава ходила обо мне в восемьдесят шестом?

– Не знаю, я восемьдесят шестом только родился, – с улыбкой ответил Артемий.

Я долил первые ноль пять.

– Ну, за ВДВ!

Мы дружно выпили.

– Так вот. Ставят мне боевую задачу: обеспечить отход автоколонны в ущелье. Залег я на точке, выжидаю, смотрю в прицел – нашего пленного духи скрутили и в лес тащат. Три секунды на размышление, глубокий вдох – и следом два выстрела. Оба противника на земле, сотоварищ связанный по пригорку катается. Быстро собираю винтовку и бегу к нему. Ты наливай, наливай, чего примерз?

Выпили еще по сотке.

– Подбегаю к сослуживцу, а из леса крики. Выстрел услышали, на шум бегут. Закидываю его на спину – и вниз по горке.

Соловушка пил, жестикулировал все больше и даже начал принимать боевые позиции. Так сказать, лицедей вошел в роль. Артемий с ухмылкой следил за происходящим, раззадоривая бедолагу провокационными вопросами.

– Добегаю до дороги – и меня сбивает с ног шальная пуля из лесной чащи, бедро задела. Вскакиваю, снова хватаю товарища… Больше, больше лей, чего ты мельчишь?

– Ну, за ВДВ!

Уже крепко окосевший Александр завершил рассказ трехкилометровым марш-броском с подбитой ногой и раненым сослуживцем за спиной.

«За ВДВ так за ВДВ», – подумал я. И без промедления выпил.

Вечерней электричкой с Курского вокзала я возвращался в свою многоэтажную обитель. Перед застланными глазами менялись сумеречные городские пейзажи, а в голове все крутилось: «Расплескалась синева, расплескалась».

Вечер следующего дня застает меня на аллее звезд. Так принято называть пешеходную дорожку вдоль спального района, усеянную деревянными лавочками, которые местная префектура поставила для социализации молодежи. Со мной капитан футбольного клуба, в матче за который мои крестообразные связки приказали долго жить.

– В забой или в запой? – цитирую заезженную шутку нашего университета.

– В запой! – без раздумий отвечает Афанасий и залпом опрокидывает сто пятьдесят.

Начинаем со стандартного набора – две бутылки «Жигулей» и пол-литра «Золотого Велеса», два пластиковых стаканчика и позитивный настрой.

Рядом досуг проводит компания школьников лет пятнадцати. Девочек на темную сторону сопровождают полулитровые «Ягуары», мальчиков в царство теней ведут апельсиновые «Отвертки». Во мне нарастает возмущение, перемешанное с мыслями о здоровье подрастающего поколения. Но я не лезу со своим «Жигулевским» в их монастырь, ибо это их свободы, за которые боролись их отцы под гордыми знаменами демократии.

Сегодня над панельными пейзажами фавел стоит полная луна, и район медленно отходит от дневного сна. Район живет в каждом из нас, и сердце его бьется в такт нашим сердцам. Мы – биосистема, прогоняющая кровь по его артериям. Район дышит, и дыхания наши синхронны. И невод Цукерберга пока не разрушил его нервную систему, ибо еще не закинуты сети в море безликих и одиноких.

И сегодня наши новостные ленты здесь, под звездным небом, на точках сбора, и аватарки наши не статичны.

– Ну что, воссоединим усилия? – предлагаю я.

– Безусловно! – Афанасий залпом выпивает сотку.

Я закуриваю китайскую сигару, купленную в табачном киоске за семьдесят пять целковых.

Вечер обещает быть долгим…

Наутро со мной здороваются доселе неизвестные мне юноши и девушки. Видимо, брутальный вид злоупотребляющего молодого человека на костылях не стерся из памяти этих веселых ребят. Я не помню их имен и обстоятельств знакомства, однако дружественный вид и улыбки позволяют сделать вывод, что встреча проходила в теплой, позитивной атмосфере.

Отстояв очередь за утренним пивом, присаживаюсь на лавочку у автобусной остановки в ожидании покинувшего меня вчера Афанасия.

Следуя тем же принципам пробуждения, Афося выходит из общественного автобуса с наполовину выпитой бутылкой «Сибирская корона лайм».