Валерий Попов - Мы не рабы

Мы поднялись по тропинке вверх – и вот асфальт, хоть и не высшего качества, и будка с табличкой «Перевал». Вот отсюда я «скатился» в тот рай, который теперь покидаю. Вниз было легко! А вот обратно как-то боязно. Эпоха сменилась. Теперь – мало ли что? Пассажиры сгрудились и что-то тихо, но встревоженно обсуждали. «Совсем, что ли, жизнь переменилась?» Прислушавшись, мы ужаснулись: в тумане свалился в пропасть предыдущий автобус, что шел отсюда. А ведь и мы могли бы, если бы поторопились, успеть на него!

– Может, останешься? – донесся сквозь туман голос Наили.

Услышать такое от нее было волнительно. Я мечтал, вообще, жить на юге – утром выходить на крыльцо и видеть вдали блеск моря, вблизи – цветущие ветки… делать простую работу, а вечером ужинать в оплетенной виноградом беседке, чувствуя, как сладко ломит от усталости тело… Увы. Автобус уже стоял на остановке… он же, возможно, и мой будущий саркофаг. Или – две аварии подряд не бывают? А кто это сказал? Так что общая заминка понятна. Но она не может быть вечной. Пора. Из будки, скрипнув дверью, вышел пожилой водитель в серой рубахе в клетку и сел за руль.

– Ну что, Богун? Едешь? – зачем-то спросил его Влад.

– А куда я денусь? – ответил он зло. Фраза эта была длиннее на несколько слов, которые опускаем. – Ну? Какие планы? – Он обратился к толпе.

– Так какие? Едем! – заговорили мужики.

– Может, останешься? – предложил Влад.

Ценю! Я помотал головой.

– Так едем, Иван Трофимыч, как не едем? – заговорили и женщины, почему-то после мужчин, и полезли в автобус.

– Проводим тебя, – проговорил Митя, и они вошли.

С глухим завыванием одолевали подъем. Все, вроде, дремали. Или просто прятали глаза? Появлялись из тумана острые грани скал, совсем рядом. Неужто так трудно здесь? А ты надеялся – как? Туман стал абсолютно непроницаемым, глухим, сипенье двигателя доносилось еле-еле. Ощущение, что и звуки уходят от нас… или мы улетаем? Мотор, хрюкнув, замолк. А заведется ли? А может, не заведется? Это более безопасный вариант: доползем, осторожненько, на четвереньках. Не принято так, ползком – тем более что в мирное время. Мы – не рабы. Двери с шипением разъехались. Водитель, вышагнув из кабины, закинул руки за голову, несколько раз прогнулся назад, потом огляделся. Ушел в туман. Там глухо ударила какая-то дверь. Станция? Совершенно ее не помню. Все совершенно иначе, чем по дороге сюда. Все понемногу начали выходить, и зачем-то, подражая водителю, приседали, разводили локти, разминались.

Высветился домик.

– Смотри, напряжение какое… – глухо проговорил кто-то в тумане.

Да, свет в окошках был тускловат. Бил озноб. Мы вошли в домик. Лампочки еле светили.

– Все сейчас там! Прожектора подкатили, – пояснил кто-то знающий.

Где – «там»? Я похолодел… А ты думал – отдельная дорога будет тебе? Той же дорогой поедешь! Заодно и увидишь. Водитель грел руки о стакан с чаем. Мне, что ли, тоже погреть?

Вдруг прорезался, приближаясь, какой-то треск. Оборвался. И тишина. В окне появился… белый череп. Мотоциклетная каска! Вошел гаишник в белых нарукавниках. Оглядевшись, увидел водителя, подошел к нему и быстро заговорил. Подслушивать было неудобно (или страшно?). Помедлив, водитель кивнул. Гаишник как-то слишком радостно похлопал его по плечу. Так радуются, когда снимают с себя ответственность и вешают на другого. И на нас?

– Ну, так что там? – подошел Влад к Богуну.

– А что там? – с досадой ответил он. – Раньше строгость была – и порядок был. Такого б не допустили. А теперь что? Только на Бога надеяться! – Он махнул рукой.

Мы вышли за водителем, нашли в тумане автобус. Влезли в него. Молча расселись. Тихо задребезжало.

– Просьба пристегнуть ремни! – рявкнул вдруг Влад, и все неуверенно хохотнули.

И тишина. Завывание мотора, тихое, осторожное, то выныривало, то куда-то проваливалось. Вдруг появился просвет в тумане, въехали в него – и даже зажмурились. Гирлянда разноцветных огней, словно на елке. Пожарные! Скорые! Прожектора били вниз. Мы, привстав, стали смотреть туда, автобус явственно накренился, легко и головокружительно.

– Сидеть, твою мать! – рявкнул водитель.

Все отпрянули, но успели увидеть: на дне пропасти, освещенный прожекторами, уткнувшись в речку, лежал автобус. Уткнулась, точней, лишь передняя половина – задняя валялась отдельно. Людей, в смысле – тел, не было видно. Над обрывом стоял гаишник и махал палкой: «Проезжай, проезжай!» Больше смотреть туда никто не хотел, застыли в креслах. Автобус рухнул явно с куском шоссе. Ехали медленно… вопрос в сантиметрах. Сзади свет убывал, гирлянда скрылась за поворотом. И снова вокруг не было ничего, только туман и тихое, сиплое, настойчивое, иногда как бы вопросительно затихающее зудение мотора. Он словно спрашивал: может, дальше не стоит? Ведь не видно же ничего! И водитель словно подстегивал его: надо, надо!