Потом наш Супер-Влад, играя торсом, возник:
– Ну что, голован – жив? Пойдем окунемся? Наиля пока сообразит что-нибудь.
Ну, кое-что они уже сообразили…
– А давай! – Я вскочил… Никакого угнетенного состояния, только – восторг. Я же говорил (сам себе), что все устроится!
Мы шли по ухоженным песчаным тропинкам, среди ярких клумб. В зарослях виднелись террасы великолепных вилл.
– Куда же я, мать честная, попал? – спросил я у Влада.
– А в санаторий ЦК КПСС «Горный воздух»! Не промахнулся! – гаркнул он и, довольный, захохотал.
Да-а. Идеи мне не близки, но роскошь нравится.
– А ты кем тут? – поинтересовался я, быть может, бестактно.
– Как мы… ночью не мешали тебе? – Влад выбрал более интересную тему.
Ответить – «Это ты о чем?» – будет бестактно.
– А разве ж вас это беспокоило?
Ответ правильный! Влад захохотал.
– Ну извини, друг! – облапил за плечи.
Вот мы уже и друзья!
– Еще и ежик топал! – добавил я.
– А! – Он обрадовался опять. – Это Ежи, мой друг! В честь моего польского друга назвал, киноактера. В «Спутнике» отдыхал… а я был там физкультурником, мячи выдавал.
– Ежик твой лягушку мне предлагал!
Надо же сказать хозяину что-то приятное.
– Да. Он хороший! – Даже слезы появились у Влада на глазах. – Я бы целый зоопарк тут развел… Но разве эти позволят?
Да. Коммунисты не ходят уходить, уступать место! Об этом много тогда говорилось и даже печаталось в новых газетах.
– Ну, спасибо, что ты меня сюда приволок, когда я вырубился! – поблагодарил я. – Тяжело было?
– Два раза чуть было не бросил! – захохотал он.
Мы бежали вниз, среди субтропической роскоши. У колючих кустов стоял небритый мужик в линялом синем халате и, щелкая огромными ножницами, равнял ветки.
И вдруг повернулся к нам и ожег взглядом.
– Хи-хи, ха-ха!? – рявкнул он.
– Ну в общем-то да! – признался я. – Кто это? – спросил я, когда мы уже промчались мимо.
– Это? Рубанцук. Ну, рабочий тут. Последний оплот социализма! Подполковник в отставке.
Да! Место, где даже рабочие – подполковники, будет, несомненно, сметено наступающей демократией. Мимо проплывала «терраса моей мечты» – широкая, закругленная, окруженная цветами, под полосатым тентом. Вот это бы мне, начинающему писателю! Я бы такое тут написал… А вдруг это время – наступит? Все мы тогда были полны надежд.
– Простаивает хата? – поинтересовался я.
– А это неважно! – оскалился Влад. – Все равно – свежие цветы во всех комнатах. И каждый день – его любимые блюда! А вдруг приедет? Хотя всем известно, что он с визитом в Монголии.
– А какая его любимая еда? – Я сглотнул слюну.
– Военная тайна.
– А что в магазинах ни хрена нет, людям жрать нечего – тоже тайна? – вспылил я.
– Вот над этим они как раз и работают! Ну что? Хорошо тебе тут?
– Хорошо. Но душно. Как в подводной лодке, примерно.
…Уже укупоренная, но еще не оснащенная подводная лодка, стоящая на кильблоках в цеху на оснастке, место – не приведи Господь. Нагнешься к слабо сипящему под ногами шлангу, всосешь вместо воздуха что-то теплое, пахнущее резиной, – и живи! Но особенно тяжко, если лето и жара, и стоит едкий дым от сварки, а еще лучше – от резки металла, желательно – покрашенного! Тут чуть не вытекают глаза! Задыхаешься, размазываешь грязь по лицу – и еще пытаешься давать указания! Вспомнил – и слезы потекли.
…Теперь, правда, выбрал более уютное место работы – домашний кабинет, площадью более 10 квадратных метров. Правда, еду никто не заносит, ни любимую, ни нелюбимую. Но ты сам так захотел!
После купания подниматься было легко. «Терренкур № 1», «Терренкур № 7». Крутые, но ухоженные тропки.
– А позавтракать – не зайдем?
– Опоздали. Наиля уже на работе!
Мы поднялись к прекрасному дому со стеклянной стеной, зимним садом и вывеской «Администрация». Влад нажал высокую витражную дверь с табличкою «Главный врач». В светлом красивом кабинете сидела Наиля в белом халате и писала. Нас она приветствовала, лишь подняв бровь. Волевая девушка!
– Ну что? – проговорила, наконец, она, бросив ручку.
– Решила? – взволнованно спросил Влад.
– Что?
– Ну как? Ночью договорились.
– Ну, то ночью!.. – зевнув и сладко потянувшись, произнесла она. – Напомни.
– Ну… в церковь. Венчаться…
– Не. По храмам я не ходок! – В голосе ее зазвучали стальные нотки. Взгляд означал – подобные речи здесь неуместны!
Дверь вдруг открылась, и в кабинет буквально ввалился сам Плюньков, столь знакомый всем по портретам. Последнее время его то вывешивали, то не вывешивали, говорили, что откуда-то его «вывели»… а он тут! Я был потрясен. Не верилось, что он не только портрет, но еще и… Сейчас он дышал прерывисто (прошел, видимо, терренкур), по обширной его ряхе стекал трудовой пот.
Читать дальше