Он вошел в калитку и остановился посреди двора. Барсик, крупная немецкая овчарка, носился по двору и клацал зубами, хватая снежинки. Он с визгом кинулся к Саше и, встав на задние лапы, пытался лизнуть его в лицо.
– Барсик! – крикнул Саша. – Ты же свалишь меня сейчас.
Он прижал голову пса к себе и зарылся двумя руками в густую шерсть на его шее. Пес тихонько повизгивал и всё пытался облизать Сашу.
– Ну всё, хватит! – Саша оторвал передние лапы Барсика от себя. – Смотри, всю куртку запачкал.
Пес радостно гавкнул и начал носиться вокруг парня. Саша вздохнул и пошел к входным дверям дома. Он знал, что тетя Нюра дома, но всё же постучал. Никто не ответил. Он немного подождал, потом открыл дверь и вошел в сенцы. В сенцах он отряхнул шапку от снега, обмахнул веником ботинки и открыл двери в комнату.
Мать Андрея сидела одна за столом, кутаясь в пуховый платок. В левом углу комнаты висела икона. Перед ней светилась лампадка. Внизу, на угловой тумбочке, стоял портрет Андрея, перевязанный наискось траурной ленточкой. Возле портрета горела свеча. Зеркало, висящее в простенке, было затянуто черной тканью. Оглушительно тикали настенные часы.
– Здравствуйте, тетя Нюра! – Саша в нерешительности остановился возле порога.
– Здравствуй, – равнодушно отозвалась мать Андрея. Чуть помолчав, она сделала приглашающий жест в сторону скамейки возле стола. – Проходи, садись.
Саша разулся и, не найдя тапочек, прошел к столу в носках. Сидели молча.
Часы громко отсчитывали время. Наконец тетя Нюра как бы очнулась. Она подняла глаза на Сашу:
– Чаю хочешь?
– Да нет, теть Нюра, я недавно пообедал.
Она кивнула и снова застыла, обхватив плечи руками.
– Холодно что-то, – тихо сказала она.
Ее глаза при этом смотрели в какую-то точку на столе.
Саша кашлянул:
– Теть Нюра, может, вам чем-то помочь? Андрей, наверное, не успел нарубить дров на зиму. Да и уголь, я вижу, у вас еще во дворе лежит. Надо его в сарайчик перетаскать.
Она продолжала молчать, думая о чём-то своем. Саша понял, что она его не слышит. Она медленно повернулась к фотографии сына.
– Господи! Какой он был послушный, ласковый, – на ее глаза навернулись слезы.
Саша невольно посмотрел на фотографию Андрея. Перед его глазами встал могильный холмик с деревянным крестом и фотографией друга. Черной краской на кресте красивыми буквами было написано:
Черниченко Андрей Степанович
15.05.1986 г. – 21.10.2006 г.
– Я не могла нарадоваться, какой у нас сын, – и тетя Нюра тихо заплакала. Потом всё же взяла себя в руки и продолжила: – Муж всё удивлялся: «В кого он такой?» Всё переживал, что Андрей не сможет за себя постоять. Мы так радовались, что у него столько друзей, – она вытерла платком слезы. – Вы тогда всей гурьбой толкались у нас в хате или бегали в саду. А теперь, – она махнула рукой, – видишь, какая пустота вокруг?
У Саши защемило сердце. Он как бы нырнул в то время, когда они всей оравой сидели вокруг этого стола, а тетя Нюра – молодая, красивая женщина – легко наклонялась и доставала из печи противень с пирожками. Она раскладывала пирожки по тарелкам и ставила их на стол перед ними. От этих пирожков шел головокружительный запах. Тетя Нюра любила и умела хорошо готовить. Особенно она хорошо пекла всякие булочки, плюшки, пирожки и прочую выпечку. Пирожки она пекла с повидлом, пасленом, кисло-сладким щавелем, с картошкой, мясом, капустой, вишней. Ребятишки расхватывали эти пирожки и, слегка подув, обжигаясь, ели. Тетя Нюра садилась на скамейку возле печки и с улыбкой смотрела, как они поглощают это богатство. Особенно она ухаживала за Алтынай:
– Ешь, ешь, – она пододвигала тарелку поближе к девочке. – Вот, возьми еще с пасленом… Они тебя не обижают?
– Нет, тетя Нюра, – писклявым голосом отвечала Алтынай, облизывая с пальцев вишневый сок. – Они меня боятся!
– Ну слава богу! – улыбалась тетя Нюра и гладила ее по черной головке.
Теперь Саша смотрел на эту женщину, в общем-то еще не старую, но уже совершенно седую, и вспоминал, как бы отматывая время назад.
Беда пришла в этот дом еще десять лет назад. Муж тети Нюры, дядя Степа, как звала его вся малышня за добрый нрав и высокий рост, погиб на зимней дороге. Замерз в машине.
Дети любили его своими маленькими сердцами, как любят только в таком возрасте. Он очень часто после работы сажал их в свои старенькие «Жигули» и вез купаться на Убаган. Хотя слово «сажал» вряд ли сюда подходило. Они набивались в его машину как селедки в бочку, и он на тихой скорости вез эту визжащую ораву через весь поселок к реке.
Читать дальше