Наталья Бердская - Хрустальная слеза

Пройдёт девять месяцев, и она даст жизнь маленькому тёплому комочку, перед которым откроется Мир, а Виктория наполнится счастьем.

Вика вышла в сад и среди опавших листьев и увядшей травы увидела красивое многоцветие – яркое, как огоньки, и желтое, как солнце. Цветочный кустик расцвёл среди увядшей травы засыпающей природы.

– Мама, посмотри! Что это за чудо? – Виктория стояла в лучах солнца и заворожено смотрела на цветки. Лучи сентябрьского солнца были сдержанные, но Вике хватало их света. Они как будто были устремлены только на неё, и она в их отблеске была такая красивая, молодая, светящаяся.

– Какая же ты у меня красивая! – восхищённо сказала Татьяна Анатольевна и перевела взгляд на цветочный кустик.

– Это бессмертник! Это многоцветие только вчера расцвело, перед твоим выздоровлением. В народе его Златоцветом зовут – это на счастье, всё у тебя будет хорошо. И солнце ярче засветило, и Златоцвет расцвёл.

После выздоровления Вики Татьяну Анатольевну одолевали мысли об учёбе, но она не решалась начать разговор, ждала, когда Виктория первая начнёт. Боялась нарушить её восстановление от перенесённых травм. «Пусть отпустит её «ломка» переживаний», – думала Татьяна Анатольевна.

Долго ждать не пришлось. Наступил православный праздник – Воздвижение. Татьяна Анатольевна напекла пироги с яблоками и кулебяки с картошкой и грибами. В доме стало тепло и уютно. Сели пить чай.

– Мама, мне, наверно, надо взять академический отпуск? – вкрадчиво спросила Вика.

Татьяна Анатольевна напряглась и взяла паузу, разливая чай.

Поставила чайник. Села, взяла дочь за руку и медленно, как будто боясь растревожить, растрясти собранное по крупицам выздоровление Вики, начала с осторожностью, обдумывая каждую фразу, очень важный разговор.

– Ты думаешь, что тебе будет тяжело посещать занятия физически? – ударяя на слово «физически».

– Да нет. Моё положение. Стыдно. Будут за спиной говорить, – робко ответила Вика.

– Ну, если будут говорить за спиной, значит, ТЫ впереди. Говорить-то будут за спиной.

Виктория рассмеялась:

– Да уж, точно, я впереди всех, а впереди меня живот.

– Ну и что?! Твоим положением гордиться надо. Сколько женщин родить не могут. А ты своего счастья стесняться надумала. Вынашивать под своим сердцем жизнь – это счастье. Какой же это стыд. Стыдно прерывать эту жизнь. Вот невинноубиенные младенцы – это стыд и большой грех.

Испытания в жизни, не каждому Бог даёт. Испытание – это сила. Преодолел – значит, поднялся выше. Выше – не ниже. «Сильный ветер ломает только слабые деревья» – это не мои слова, но они так ко времени. Вот этот Виктор живёт как роза майская. Знает, что вовремя польют и листики ненужные подрежут.

Стоит этот розовый куст и трепещет от своей красоты и своих бутонов, переполненных гормонами. А мороз посильнее ударит, погибнет кустик, выкопают его и выбросят, забудут этот розовый куст с его бутонами и вспомнить будет некому.

А не проявись этот Виктор, так бы и жила с предательством в обнимку. Сколько бы ещё унижений и боли он тебе принёс. Благодарственную свечку надо поставить. Господь тебя отвёл от него.

За все измены ты отмучилась. Эти бессловесные девять дней обновили тебя, вылечили. «Никогда – больше не испытать тебе боль измены и предательства» – сказала Татьяна Анатольевна, чувствуя материнским сердцем вещий смысл сказанного.

«За каждой сильной женщиной стоит предательство мужчины».

То, через что ты прошла, тебя сделает мудрой и сильной.

Ты должна идти к своей цели, стиснув зубы, и не оглядываться. Это твоя жизнь. Одна, второй не будет. Не надо смотреть в след, оставляемый лодкой, надо смотреть вперёд. Так говорят китайцы.

Виктория слушала маму, наполняясь уверенностью и спокойствием, тревога отступила.

После девяти мучительных дней она обрела крепкий и сильный жизненный смысл, он сформировался в ней, пробивая унижение, боль и невыносимость. Она не знала, как ей жить дальше. А теперь знает!

Виктория подошла к Татьяне Анатольевне, обняла её, передавая всю глубину благодарности:

– Мамочка, ты у меня самая лучшая! Спасибо тебе, моя родная!

И они зашли в дом.

На следующий день Вика поехала в университет и сразу направилась к декану факультета Элле Эдуардовне. За ширмой её студенты звали «ЭЭ». Деканом их экономического факультета была женщина лет сорока пяти. Но не «сорокапятка» – это к ней не подходит, да и «бальзаковский возраст» – тоже не о ней.