Даниил Ридигер - Сумрак закатной тени

так громко чихнул, что часть яблок высыпалась на дорогу! Уинфред собрался было их поднимать, но угодил ногой в глубокую рытвину с водой и поскользнулся, рассыпав все свои яблоки. Джорди засмеялся и помог брату подняться. Садок с рыбой бросили в траву и принялись собирать рассыпанное богатство. Задумчиво глядя на яблоко, плававшее на поверхности рытвины, юноша вдруг заметил, что его рубаха превратилась в сплошные пятна грязи. Джорди взялся нести садок.

Так они, мокрые и грязные, смеясь, спотыкаясь и неистово чихая, добрались до дома. Сквозь маленькую щель в захлопнутых ставнях был виден свет. Уинфред постучался. Внутри послышались шаги и скрип отворяемого засова. Возникшая на пороге Нэн удивленно хмыкнула, увидев двух вымазанных в грязи и промокших до нитки молодых

людей, нагруженных яблоками и рыбой. Джорди шагнул внутрь и высыпал свой груз в корзину. Уинфред собрался было пройти в дом, однако Нэн остановила его.

– Для начала вам следует вымыться. У нас сегодня гости.

– Какие гости?

– Дикенсоны.

Братья переглянулись и поплелись обратно во двор. Добравшись до деревянной лохани, стянули с себя грязную одежду и долго обливались холодной дождевой водой. Тучи к

этому времени мало-помалу рассеялись, и в просветах между ними показалось бордовое заходящее солнце.

Уинфред и Джорди, красные и дрожащие от прохладного ветерка, подошли к крыльцу, где их ждала Нэн со свежими выстиранными рубахами и штанами. Братья оделись, и

Уинфред отворил дверь в гостиную. Посередине комнаты стоял стол с мисками дымящейся похлебки, сушеными яблоками и свежим молоком в глиняных кружках. За столом сидели

почтенный Квинтин Дикенсон, его жена Бетси и мать. Старый фермер курил трубку и что-то неторопливо рассказывал, жена внимала ему, вздыхая и понуро смотря в нетронутую

глиняную кружку со свежим молоком. Мать доедала свою порцию похлебки и внимательно слушала, кивая головой. Братья подошли к столу, поклонились и сели на свои места. Мать

подозвала Нэн, что-то шепнула ей на ухо, и та скрылась за дверью.

– Из всего случившегося в последние несколько дней это удручает меня сильнее всего. Я не могу просто так смириться с этой потерей, но и не представляю, что еще мы можем сделать. Ожидание – самое худшее в этой ситуации, но боюсь, что нам ничего не остается, кроме как ждать дальнейших известий, – продолжал свой рассказ Квинтин.

– Возможно, не все настолько трагично, как вы думаете, – задумчиво обронила мать. – Известия часто бывают преувеличены, а слухи порой распространяются так быстро, что

теряют свою правдивость и смысл.

– Сомнений быть не может, – возразил фермер. – Мы узнали об этом из первых уст практически сразу после случившегося.

Повисло неловкое молчание. Было слышно, как Нэн гремит грязной посудой на кухне, и мерно тикают старые стенные часы. Джорди откашлялся и неуверенно спросил:

– Дядя Квинтин! Что у вас случилось? Можем ли мы чем-то помочь?

Мать укоризненно погрозила ему пальцем. Бетси всхлипнула, вскочила из-за стола и вышла в прихожую. Вскоре оттуда послышались тихие рыдания. Нэн вернулась с кухни и

принесла свежего хлеба с молоком. Квинтин горько усмехнулся и затянулся трубкой. Ароматный серый дым заполнял гостиную, заглушая запахи еды.

– Боюсь, что ты ничем не сможешь помочь, сынок, – молвил фермер, взглянув на смущенного мальчишку. – Сегодня утром слуга старого, ныне покойного друга нашей семьи,

Бертона Каррингтона, приехал из Хантингдона и сообщил скорбные вести. Несколько дней назад в столице в своем фамильном доме был убит владелец суконной мануфактуры,

муж моей дочери – Кортни Каррингтон. Точные подробности убийства нам неизвестны. Дом и имущество покойного нетронуты и, возможно, будут временно переданы в распоряжение

ведущих следствие сыщиков. Известно также, что убийство было совершено ночью. Все улики – лишь аккуратно взломанный замок и следы крови хозяина дома. Оружие, которым был убит Кортни, определить не удалось.

Старый фермер вновь затянулся трубкой и раскашлялся. Мать подошла к нему с кружкой воды, но он мотнул головой. Уинфред мельком взглянул на Джорди, тот сидел смирно и с

живым интересом следил за происходящим. Квинтин, откашлявшись, сделал еще пару затяжек и продолжил свой рассказ.

– Но самое ужасное – что мы ничего не знаем о своей дочери! Говоря об убийстве и обыске, Линн – так зовут слугу Каррингтонов – ни разу не упомянул о Меллони. Неизвестно, жива она или нет, здорова ли. Я до последнего старался не думать о худшем и боюсь представить, что с ней сделал бессовестный убийца ее мужа.