Закончили уже ближе к вечеру. Набили мешки и погрузили в машину.
Сели ужинать, с водкой, конечно, и даже водители пили водку, разбалтывая в ней куриные яйца. Потом спать.
Кто где.
Коек не хватило и кое-кому постелили на полу.
Родители Вани ушли на другой край деревни, навестить знакомых. Остальные стали укладываться.
Ване показалось, что тетя Настя несколько раз со значением взглянула на него. Когда она уложила на полу уже довольно пьяного дядю и сама легла рядом, около нее оказалось свободное место.
Ваня, перешагнув через лежащих, быстро ткнулся туда. Тут погасили свет.
Лежали плотно. Ваня, почувствовав тугое бедро тети Насти, задрожал всем телом.
Она повернулась к нему и спросила:
– Что, холодно?
– Да, – стуча зубами, ответил он.
Она придвинула его к себе, накрыла каким-то большим грубым платком и прошептала: «Сейчас согреешься».
Он судорожно прижался к ней и сразу же перестал дрожать.
По всему его телу разлилась такая истома, какой он не испытывал никогда.
Тетя Настя повернулась на спину, подложив руку за голову, другой рукой она расстегнула кофточку на груди и, кажется, заснула.
А Ваня, прижавшись к ее боку, млел. Наконец ему надоело это странное состояние, да и руки-ноги затекли. Он пошевелился, но тетя Настя не реагировала. В комнате было непроглядно темно, все громко храпели. Но для Вани весь мир перестал существовать.
Остались только двое – он и тетя Настя.
Надо было на что-то решаться. И он решился: мертвенно холодной левой рукой полез к тете Насте за пазуху.
Его ладонь, проскользнув под расстегнутую блузку, легла на шелковый бюстгальтер. Тетя не шелохнулась, ее дыхание оставалось ровным и спокойным. Тогда его рука скользнула еще дальше – под бюстгальтер.
В этот момент тетя Настя шевельнулась и его ладошка нырнула в глубь шелкового купола и пальцы оказались прямо на жестком соске.
Под ладонью сразу сделалось жарко. Ваня вмиг вспотел.
Так он пролежал, наверное, вечность. Наконец его рука, освоясь с ощущением женской груди, осмелела и отправилась исследовать другие достоинства тети Насти.
Ваня осторожно снял ладонь с упрямо торчавшего к верху сосочка, выдернул ее из-под шелкового холмика и осторожно двинул вниз по телу женщины.
Иван Федорович уже не помнил, о чем тогда думал. Наверное, ни о чем. Спала тетя Настя или нет, не понимал.
Для него в тот момент она как бы не существовала, для него в это время существовало запретное тело первой его женщины, самой прекрасной и самой желанной.
Он осторожно отжал широкую резинку на юбке, пролез ладонью под мягкие, теплые рейтузы и наконец коснулся нежного и гладкого, как шелк живота. Коснулся и замер.
Подождал немного и двинулся ниже.
А когда пальцы набрели на жесткие курчавые волосы, замер опять.
Дыхание перехватило.
Еще чуть ниже, и в этот момент тетя Настя опять шевельнулась, но уже так, что пальцы, скользнув, утонули в какой-то мягкой ямке.
Ваня, не ожидавший такого успеха, чуть сознание не потерял.
Рука дрогнула, тетя Настя дернула головой, резко сжала ноги и села.
Страх, стыд, испуг пронзили Ваню. Он выдернул руку, вскочил, шагнул куда-то в темноту, споткнулся и полетел в пропасть, задыхаясь от ужаса и стыда, ударился головой обо что-то жесткое и потерял сознание.
Очнулся Ваня от чего-то холодного на голове.
Он открыл глаза. Перед ним в мерцающей полутьме маячило лицо тети Насти. Она из ковша лила ему на голову холодную воду.
– Ну, что, маленький, очнулся? – Она говорила «маленький», а Ване слышалось «миленький».
Он потрогал свой лоб – там набухла изрядная шишка. Огляделся.
Он сидел на лавке около дома, а тетя Настя стояла перед ним на коленях.
– Ну, кажется все в порядке, ничего страшного, – сказала она и дунула ему в нос.
Ваня отвернулся и закрыл лицо руками.
Она немного помолчала, отдала Ване ковш, и сказав: «Ладно, я пойду», – и сделала несколько шагов, повернулась и добавила:
– Ковш-то держи у шишки, тогда все пройдет.
Она наклонилась к какому-то ящику у скамейки, достала оттуда огромное яблоко, сунула его ему в руки.
– Держи на память.
Ваня машинально взял яблоко, а женщина повернулась и ушла в дом.
Ваня откинулся к бревенчатой стене, положил ковш на скамейку, поднес яблоко к самым глазам и стал его рассматривать.
Оно было тяжелым. Он его понюхал – оно пахло ее свежестью и ее ладонями. Ваня обнял это яблоко пальцами и долго-долго целовал.
Читать дальше